Лоскут 4. Детство.
Стрелу, со времени рожденья,
Которую Стрелец послал,
Из рук малец не выпускал.
И видел странные виденья,
Когда, следя, как пламя с тенью
Играет, тихо засыпал.
И вот, Кетавром буйным вздыбясь,
Стрелял из лука в щит луны.
И за стрелой вились огни
Как вервь и, превратившись в дыбу,
Ломали, рвали – из коня
Пытаясь выдрать человека.
И он, почти уже калека,
Целился силою огня…
И снова сны сменяли сны,
За днями шли иные дни.
Не знал ещё: Стрельцом он свяжет
Инстинкт животный, ум людской
И неба грёзы – станет стражем
Тропы, где огненной тоской
Гонимые, борясь со мглой,
Шагают в солнечную высь.
И флагами в руках взвились
Сердца, пронзённые стрелой.
Младенец прямо в колыбели,
Не обжигаясь, с ней играл.
И ветер, дувший во все щели,
Огнистой пляской забавлял
Дитя. Увы, на погремушки
Мать не имела денег. Вот
И превращалось всё в игрушки,
Что в дом случайно попадёт.
Но больше всех дитя любило,
Конечно, ветер и огонь.
В них ощущалась жизни сила
И вольный дух был их закон.
Младенец рос – ведь ел виденья,
Пил материно молоко -
Поэзию. На загляденье,
Короче, мальчик стал такой.
Как отрок был беспечно весел
И всех улыбкой оделял.
И потому всегда был тесен
Гостями дом, где он сиял…
И вот однажды в Храм Культуры
Сыночка мама повела,
Где все жрецы Литературы
Вершили творчества дела.
Одни качали головою:
«Чего-то мальчик мелковат»,
Другие, с ленью неживою:
«По роже видно, пошловат».
«В поэзии такого сброду,
Из захолустья, пруд пруди, -
Плевались третьи. – Нет породы.
Да и не профи ведь, поди».
«Короче, - выдал главный критик
Вердикт, - он не дофин, а паж.
Ну выйдет пусть любовный нытик.
Так их полно». – «Не наш, не наш», -
Все тут же дружно закивали…
Из Храма вышли. Мать – в слезах.
И всё же некий жрец догнал и,
Таясь от всех, шепнул: «Дерзай!
В тебе я вижу отблеск света
Нездешнего. Ты – непростой.
И станешь Королём Поэтов».
И скрылся в Храме. «Эй, постой! –
Окликнул отрок, весь взволнован. -
Поэзия – судьба моя?
Я Музой в сердце поцелован?
Король Поэтов – это я?
О да! А кто же, как не я!»…
У всех гордыни есть змея:
Всяк разум ею окольцован;
Сидит, до времени таясь…
Так кто ж тот мальчик, уж рассветом
Недужный, чья взросла змея?
Он – будущий Король Поэтов.
А это – так уж вышло – я.
И это исповедь моя -
Для вас, сияющие дети,
Идущие сменить меня,
В час вашего рожденья дня.
Лоскут 5. Юность.
Король Поэтов – это я!
Пусть эпатаж, пусть самозванство,
Но юность – вся – гордыни пьянство.
(Не спит тщеславия змея).
Что мне отцы и их культура?
Лишь отсвет ранних – детских – снов.
Да я взорву литературу
Своею творческой весной!
Я – потрясение основ,
В их храме обветшавшем буря!
Что днесь поэзия? Застой.
Как, успокоилась? Суббота?
Расшевелить её болото!
Протест, да возведённый в сто
Скандалом: ваша жизнь – блевота,
Отцы; вы – прошлое, отстой!
Рабы у Трона и у Храма,
Заложники традиций ветхих!
Да мне улыбка пьяной дамы
И тело шлюхи-малолетки
Традиций ваших всех встократ
Дороже! Пьянство и разврат!
О лицемеры! Пышных пен
Обмылки! Ваших маскарадов
Во времена чумы не надо!
Я задыхаюсь. Перемен!..
Поэт восходит самозванством,
Чтоб выдуть имени пузырь.
Ведь юность – вся – протеста пьянство,
Попытка переделать мир.
Всем сердцем жаждущим рассвета
Ночь прошлого – гниющий труп.
О, протестуют все поэты!
Кто не был молод, не был глуп.