Острейший луч в кромешной темноте –
Клинок голов прогнившего молчанья,
И странная защита – в высоте,
В железной хватке мертвого отчаянья,
В страдальчески заломанных руках
И яблоках глазных белком наружу,
В позорно выигранных во внутренних бегах
Возможностях себя вполне разрушить,
В пустых глазницах сломанных дверей
Тоскливых анфилад внутри сознанья,
В безумных воплях раненных зверей,
Закованных в орудия дознанья,
В своих грехах и вере в благодать,
В пустых мольбах и лишних обещаньях,
В возможности себя совсем отдать,
Избегнув всей нелепости прощаний.
И нет угроз. И есть слепой поход.
До некой точки, до координаты,
Бездумное стремление вперед
И тихое желание расплаты,
Спокойное уныние, тоска,
Механика простых передвижений,
И полные пригоршни песка
Несбыточных, мифических свершений,
Дурная ненависть к себе, не в моготу,
И руки - в кровь, и ими же по коже,
И глупые признания – в бреду,
Когда сознанье контролировать не можешь,
Упорное стремленье – к концу,
К моменту обретения свободы,
Когда, палач и пленник на плацу,
Ты рухнешь камнем в ледяную воду,
И, разрывая времени тесьму
Холодными и синими руками,
Почувствуешь внутри себя весну,
И станешь кучевыми облаками,
И станешь частью темного нигде,
И в нем – лучом бессмысленного света,
И от себя оставишь в высоте
Крупинки затянувшегося бреда,
Катарсис, отрешенье, пустоту,
Заветный взлет свободного паденья.
И - в унисон телесному кресту -
На белый снег кровавое свеченье.