Дождь всё хлещет. И дно рукотворной реки
отражает ночных фонарей огоньки
и машин припаркованных ряд.
Там - в потоках воды, наверху и внутри
моментальною жизнью живут пузыри
да опавшие листья горят.
Как их много на дне этой странной реки!
Выставляют наружу носы-черенки –
желтый мусор, беспомощный хлам…
Их, наверное, завтра уже заметут..
Почему же мне кажется, будто иду
по телам, по телам, по телам?
Но когда-нибудь ночью, чернея, как смоль,
за отцовские – страх, унижение, боль –
отомстят мне сполна сыновья:
знать, пройдёт еще сколько-то тысяч минут –
и они, вдохновенно кружась, упадут
на меня, на меня, на меня.