Мы видим то, что видим, мы знаем то, чему нас учили, чему научились сами. Горячей водой можно ошпариться, об острый нож можно порезаться, оголенный провод может убить током, но существует нечто такое, что нельзя потрогать, нельзя увидеть, нельзя почувствовать. И мы бездумно отвергаем то, что не в силах понять, с глупой самоуверенностью мы вторгаемся в область, за чертой которой таится опасность. Глупая шутка оборачивается бедой, понимание и прозрение приходит, к сожалению, поздно. Так хочется к плакатам «Не играйте со спичками» добавить плакат: «Не играйте со злом».
У меня нет сил спокойно сидеть и ждать. Я боюсь! Боюсь всего и всех. Если это бред, а если нет?! Пусть хоть кто-то знает, что с нами случилась беда, название которой «Бред».
История эта началась давно, просто никто этого не знал, она жила рядом с нами, накручивались по возрастающей события, задевая как-то издали, и вот вплотную история подошла ко мне. Она такая коротенькая – эта история, о ней можно было сказать всего в нескольких словах, но она живёт и развивается уже столько лет.
Зачем я это пишу?! Зачем? Мне никто и никогда не поверит, если я сама не могу в это поверить. Всё правильно, всё сходится, факты имеются, а поверить не могу. Меня уже предупредили, но я всё ещё надеюсь, что это глупость, чья-то шутка, просто совпадение. Недавно где-то прочитала, что величайшее зло человечества – это его невежество. Может, мы действительно не хотим понимать то, что не укладывается в рамки нашего сознания, по принципу: я этого не понимаю, значит, этого быть не может. Думаю, что, наверное, любой скажет так, как четыре года назад сказала я: «Бред, этого не может быть, бред какой-то». Но вчера я получила письмо, в нём всего два слова, но меня вдруг охватил леденящий, колющий ужас. Уже сутки я существую в другом мире, в мире, которым правит только страх.
Это было несколько лет назад. Нет, не так! Позвонила Наташка и сказала, что Галка утонула на Майском озере. Галка. Натали и я дружили много лет. Сначала втроём, потом семьями, после недолгих замужеств опять втроём. У Натали был друг, но нам его не показывали.
Галку похоронили. На обратном пути с кладбища Наташка мне и говорит:
- Хочу с тобой поделиться своими соображениями. Странная смерть.
Я пожала плечами:
- Чего странного, смерть как смерть, мало, что ли тонут, сплошь да рядом, умудряются захлёбываться и в ваннах, и в вёдрах, редко, но бывает. Ты что, думаешь, её утопили? Господи, кому она нужна, топить её.
- Нет, нет, я не про то, это долгий разговор, не сейчас. И касается это не только Галки, я давно кое-что знаю, но, честно сказать, думала, что всё это ерунда.
А сейчас, ну то есть сегодня, подумала, что всё-таки в этом что-то есть. На неделе встретимся, поговорим.
После поминок мы разъехались по домам. Наташка не звонила, я замоталась с делами. Где-то через 3-4 месяца я позвонила ей, её мама сказала, что она уехала со своим «хахалем» на «юга», а она сидит с младенцем. Наташкиного образа жизни мать не одобряла. После отдыха она мне позвонила, возбужденно счастливая, отдых удался на славу, любовник выше всяких похвал, в общем, когда я напомнила тот разговор на похоронах, она надолго замолчала, а потом рассмеялась и сказала:
- А, выкинь из головы, бред, просто бред, знаешь, на кладбище всегда что-то такое лезет в голову. Подруга, жизнь прекрасна!
Потом она звонила ещё несколько раз, я ей звонила, потом я уезжала в командировку. Прошло какое-то время, Натали мне позвонила. И с этого момента история вплотную подошла ко мне. Я уже забралась в постель, когда зазвонил телефон, это была она.
- Привет, это я, я специально звоню так поздно, думаю, что с делами ты управилась и можешь нормально меня выслушать.
- Наташа, я всегда тебя нормально выслушиваю.
- Не перебивай, у меня мало времени осталось, я дура, должна была раньше тебе всё сказать.
- Господи, да что с тобой?
- Я тебя умоляю, молчи и только слушай, хоть ты будешь всё знать. Тая, я умираю, у меня рак, осталось мне немного, через неделю операция…
Я её перебила:
- Наташа, что ты такое говоришь, сколько угодно делают такие операции и живут долго и счастливо, в начальной стадии почти всегда удачное лечение. Не паникуй, всё будет хорошо.
Я была просто в шоке. Она мне возразила:
- Как бы не так. Про свою болезнь я прочитала уже всё, проще не бывает – рак пищевода и метастазы расползлись по всему брюху. С такими болячками люди смертники. Но дело не в этом. Помнишь, на Галкиных похоронах я тебе сказала, что хочу с тобой поговорить, помнишь?
- Я помню, и помню, как позже ты мне сказала, что это всё бред. Послушай, Наташа, ну что ты опять вбила себе в голову, ты должна бороться, у тебя ребёнок, ты ему нужна, а родители? О них подумай.
Она меня перебила:
- Я тебя прошу только об одном, выслушать меня, для твоего же блага. Помнишь наши студенческие годы? Помнишь нашу практику после 3-его курса? Северный Казахстан, посёлок Суллы. Компания у нас была что надо, весело было. Вспоминай, вспоминай, в этом вся соль. Помнишь Леночку Старкову, мы сидели у неё на кухне, и кто-то предложил игру. Господи, дурацкая игра, если б я знала.
Конечно, я помнила. Перед мысленным взором мелькнули картины счастливой беззаботной жизни:
- Наташа, какая игра, мы играли в волейбол, даже один раз с мальчиками в футбол играли.
Наташка всхлипнула.
- Мы сами себя убили, тупицы.
- Наташка, ну что ты, успокойся, вот увидишь, всё будет хорошо.
Она продолжила:
- Ты слушай дальше, не перебивай, я и так уже устала. Я не помню, кто предложил играть: «Чёрт сдох», у них в летней кухне стол стоял, один из нас ложился на стол, один стоял в голове, четверо по бокам и один в ногах. Ну, помнишь, мы все по очереди ложились на стол.
Я вспомнила. Да, да кидали жребий, кому лежать на столе, под лежащего каждый просовывал два пальца, указательный и большой, стоящий в голове говорил первый: «Ч… сдох», за ним все по очереди повторяли и начинали медленно, одними пальцами поднимать лежащего. Поднимали удивительно легко, тяжести совершенно не ощущали. Сначала мне было смешно, ну как это одними пальцами можно поднять, ну скажем 40-50 кг. А когда стали поднимать меня, стало вдруг страшно, происходило что-то противоестественное. Тело не ощущалось, какая-то удивительная лёгкость при подъёме, будто воздушная волна поднимает тебя на определённую высоту, секундное зависание в воздухе, и вдруг страшная тяжесть обрушивается на твоё тело, оно становится тяжеленным. Были случаи, когда кого-то не успели поймать и удержать, кстати, Галку и не удержали, она тогда здорово грохнулась об стол.
Наташа говорила, а я всё глубже погружалась в прошлое.
- Эй, подруга, ты меня слышишь?
- Да, да Наташа, словно совсем недавно это было. А ведь что странно, только сейчас это подумала, ведь все поумирали, остались-то только мы с тобой.
Наташа тяжело вздохнула:
- Господи, ну наконец-то. Я тебе это пытаюсь втолковать уже битый час. Я так поняла, что ты всё вспомнила. Я об этом даже думать не хотела, пока мне не сказала Колина жена, я собрала факты, но и только, потом мне сказала Галка и она погибла, а теперь и я тоже получу этот знак, и никакая операция меня не спасёт.
- Нат, я сообразила, что ребята не просто так ушли из жизни. Что за факты, что за знак, чем больше ты говоришь, тем меньше я понимаю.
- Дальше сейчас всё поймёшь. Факты, пожалуйста: через три месяца после нашего отъезда из посёлка, Алёшка попал под машину, это факт. Теперь мы никогда не узнаем, был ли ему какой знак. Но я хорошо помню, что на стол, так сказать в качестве «ч» он лёг первый, а ты, кстати, легла последней, это я тоже хорошо помню, ты трусила, боялась, что тебя не удержат, тебя чуть ли не силой взгромоздили на стол. Теперь я думаю, может, хоть этот факт спасёт или отсрочит, в общем, сама понимаешь что.
- Да, точно, припоминаю, а дальше что?
- Дальше, судя по тому, кто в какой последовательности умирал, тот и был очередным «ч»… Через три года умирает Лена. Умирает очень тяжело. Я бы подробностей и не знала бы. Это было летом, мы с мужем взяли отпуска и поехали к его родителям в Целиноград, а Лена, ты знаешь, была оттуда, и адреса друг друга у нас у всех были. Пришли к ней в гости, а она в больнице. В больницу я пошла одна, встреча была кошмаром. Ну, часто люди умирают после удаления зуба?! Впрочем, я тебе и Галке всё это рассказывала не один раз. Только не сказала, что мне поведала Леночка, тогда я приписала всё её болезни. Она мне говорит: «Наташа, я уже вторую ночь слышу голос, зловещий, какой-то чужой голос «Ч… сдох». Я её успокаивала, говорила, что это, очевидно, от лекарств обезболивающих галлюцинации. Она мне сказала:
- Нет, Наташенька, я его слышу, это наказание, помнишь нашу игру «Ч… сдох», я сразу догадалась, вот я и сдыхаю. Сначала Мишка, а теперь и я.
- Тогда я даже минуты не задержала в мыслях её слова. Бред и всё. Это тоже факт. Потом разбился самолёт, в котором летела Светка с мужем, это тоже факт и тоже никогда не узнаем, был ли ей знак. Лена-то поняла, что к чему, одна умница.
Я её перебила:
- Ладно, с нашими всё понятно, а муж Светин, он за что?
- Да кто ж теперь что узнает, может за компанию. Следующий был Коля. Как узнала я недавно, он покончил с собой. Ты помнишь его похороны?
- Помню, ну вроде говорили, несчастный случай.
Она хмыкнула:
- А что ещё должны были сказать. Молодой, многообещающий офицер вдруг застрелился у себя в кабинете, дело замяли, ты же знаешь, его жена моя двоюродная сестра, не так часто, но всё-таки мы с ней общаемся. Она мне и сказала, что у Коли на столе лежал лист бумаги, на нём были написаны всего два слова. Догадалась какие. Ага, они самые, а он был уже четвёртым. Хотя, что там произошло на самом деле, мы тоже никогда не узнаем. После Светкиной смерти прошло 2,5 года. Я подсчитывала, системы нет, как ему хочется, так и убирает нас. Светка погибла через 2 года после смерти Лены. Дальше. А дальше Галка, она мне сама жаловалась, что какой-то дурак звонит и кричит в трубку: «Ч… сдох». Галка погибла через три года после смерти Коли, я ей кое-что рассказала, она выслушала и сказала, что мне надо лечиться. Вот так, подруга. Господи, как я устала.
- Наташа, но ведь тебе знака не было.
- Нет, пока не было, но у меня через неделю операция, и шансов нет никаких.
- Ну, хорошо, всё, что ты мне сказала, выглядит логично, хотя сточки зрения научной… Скажи, что можно сделать, точнее, что я могла бы сделать для моего блага, как ты сказала, а ещё лучше для твоего?
- Не знаю, всё передумала. Я и сама осознала только тогда, когда врачи уже поставили диагноз. Правильно говорят, что пока жареный петух не клюнет. Никогда не была верующей, а тут и Бога вспомнила. Тая, Таечка, милая, жить как хочется, боюсь, боюсь умирать.
Она заплакала. Я стала её утешать, а тревога сковала и тело, и мысли.
Всхлипывая, она добавила:
- Может, молиться надо, в церковь сходить, к священнику, ну не знаю, но что-то надо делать. Ладно, навести меня. Если что, мать всё расскажет.
Через неделю её не стало, умерла на операционном столе. Мать её всю дорогу до кладбища причитала: «Зарезали, доченька моя, зарезали тебя». После 40 дней Наташкина мать мне сказала:
- Тая, Наташа перед самой операцией велела тебе сказать, был ей знак, так и велела сказать: был знак, ты, поди, знаешь, о чём это она.
Я поняла и совсем скисла. Ходила, как прокажённая средь здоровых людей, мне казалось, что весь мир знает, что съедает меня жгучая тоска. Несколько раз ходила в церковь. А потом… Жизнь берёт своё. Всё это стало забываться, за прожитые годы у меня появились новые знакомства, друзья. Близких подруг не было, но с одной я общалась чаще, чем с остальными, ей то и рассказала всё или почти всё. Сначала она смотрела на меня с удивлением, потом расхохоталась и сказала: «Ты что, очнись, век какой на дворе! Твоя Наташка на наркотиках сидела, раковым обезболивающее колят, тот-же наркотик, ей и не такое могло почудиться. Всё, больше нигде и никогда об этом не говори, а то сочтут тебя за придурушную. Бред всё это. Бред».
Закружили дела, я и думать про это забыла. Прошло почти четыре года, вчера я получила письмо, а в нём на листке бумаги всего два слова. Два слова… Я боюсь выходить из дома. Я получила знак. К этому мне нечего добавить. Если это шутка, чья-то глупая, злая шутка, а если нет?
Значит, я буду последней. Кто-то звонит в дверь, потом допишу…