Оступившись, ищу оправданья поступку,
Защищая, зажмурясь, по сути – ничто.
И, конечно, судьбу обвиняю за шутку,
Потому что виновен лишь сам на все сто.
Для души взбудораженной рыщу лазейку
Среди сложностей быта и в вечной нужде,
Хотя сам за старанье не дал бы копейку,
Лишь бессонница - плата утробной вражде.
Где-то совесть забытая волком завоет,
То гордыня, оскалясь, ее обрычит,
То умом, как мотором, не знающим сбоев,
Честь задета, а разве жь она промолчит.
Сам собою поруганный мир свой спасаю,
Все пытаюсь раздвинуть границы «нельзя».
Только вот огонечки в душе угасают,
На поверку никчемной явилась стезя.
Где победы намытое злато ржавеет,
Медным тазом пустым громыхают труды,
Настроеньем упорно кладбищенским веет,
И пудовые будто ошибок следы.
Я не просто линчую себя в наказанье,
А прощенья прошу у всевышних богов
Это, каясь пред ними, даю показанья,
Неизбежность и строгость предвидя судов.
Я о ветре молю в затуманенный разум,
О совете восстать пред соблазном грехов,
Я о смерти молю – безболезненной, сразу,
И о жизни, как складные строки стихов.
Оступившись, горю от стыда, как мальчишка,
Будто выставлен кем-то кому-то на свет.
Понимаю, что все я утрирую слишком,
Да иного, как-будто, и выхода нет.
Прежде дальше пойти - измотаю до смерти
Свое громкое «я», быть заставлю скромней.
Оценю наконец , что же «семь раз отмерьте»
Значит в этой запутанной жизни моей.