Стаи птиц из прибрежных лесов поднялись на заре:
Три корабля подходили к застывшей в покое земле
На каждом из них было знамя и весёлый народ.
И море лениво качало их маленький флот.
Первым командовал воин в латной броне,
Молился он лишь духу битвы – кровавой луне.
Лицо его было сурово, меч был остёр,
Звали его Эльфстаном с северных гор.
Второе судно вёл Эдвин, весёлый король,
Он нёс бремя власти, словно играя роль,
Больше всего любил он еду и питьё,
Но драться умел он и крепко держал копьё.
На третьей ладье капитаном был Эдвард-пират,
Что заварухе любой был неизменно рад.
Верил он лишь в звон монет и, немного, в судьбу.
Многим купцам хотелось увидеть его в гробу.
Вместе свела их ненависть к мирной стране,
Что долго не знала набегов, забыв о войне.
Злато, утехи и слава погнали их вдаль,
Их воины дружно пели, забыв про печаль…
А в небе, велик и могуч, рассудил Господин:
Домой из набега должен приплыть лишь один,
Двое навеки умерят свой дерзостный пыл,
Берег украсив курганами свежих могил…
Воин суровый Эльфстан свою славу обрёл,
Первым взбираясь на крепостной частокол.
Он зарубил восьмерых и на копьях повис,
Душа его соколом прянула в синюю высь….
В разграбленном городе, Эдвин весёлой утехи искал,
Вдову молодую вином напоил и ласкал…
Утром нашли его. В сердце чёрный кинжал.
Душа его юркнула серою крысой в подвал…
Много золота Эдвард-пират нагрузил на ладью,
Через неделю отплыл, сберегая добычу свою.
Не ждал он отставших, домой возвратиться спешил...
Долго ль, Господь, до исхода его змеиной души?!
Чингисханыч, опус 257.