Погасли огненные трассы,
И возле гильз остыл песок.
Глумясь, на распри белой расы
Глядел желтеющий восток.
Змеились сорванные траки.
Дымя, трещал боезапас.
Так грозная потеха драки
Себе сполна урвала час.
Затем настало время делу:
Соленый пот ладонью стерт,
И, как тюки на каравеллу,
Тела погружены на борт...
Еще лежат они не в цинках,
А в целлофане на полу,
И где-то гости на поминках
Не собираются к столу.
Но, сдав дежурство по палате,
Забыв про судна и про ртуть,
Сестра в застиранном халате
Решила, видно, срезать путь.
Как к холодам привычна кожа,
Так тверды мелкие шажки
И там, где сердце не тревожа,
Чернеют грузные мешки.
Но и не снилось многим музам,
Что не забыть ей до седин:
Среди лежащих мертвым грузом
Зашевелился вдруг один.
И плотик маленькой подошвы
К бетону склизкому прилип.
«Куда же вы его!.. Да что ж вы!..»
Но приглушила воля всхлип.
При вспышке «молнии» разъятой
Мгновенно сузились зрачки.
Не торопись, должник, с оплатой —
Разорван вексель на клочки!
С минуту смотрит изумленно:
Со щек сползает синева,
Как снег с полуденного склона.
И позабылись все слова...
Да, человек силен, пожалуй,
Ведь бесконечные миры
Он отдает за взгляд усталый
И за понюшку камфары!