Народов разных видел я немало,
И в переделках приходилось быть.
Но не случалось, чтоб меня достало,
Да так, чтоб стало радостнее жить.
Лишь песня, что привольна и широка,
Волнует сердце, душу бередит.
Душа моя, возвысившись высоко,
Красивой песне обязательно вторит.
Если звучат вдруг струны балалайки –
Знать русский воспевается простор.
А если грусть прильнула лёгкой стайкой –
В душе звучит тогда гитарный перебор.
И жизнерадостные струны мандолины
Звучат, если с тобой желанное твоё,
И счастье с радостью особенно едины,
Они определяют наше с вами бытиё,
Буквально обо всём на свете забываешь,
Когда душевный расстилается туман.
Преображается всё, если попадаешь
В мир, где Порфирьевич, гармошки, да баян,
Ещё певучий хор. Станицу представляя,
Тридцать пять лет в России он звучит.
Любовь и доблесть , совесть воспевая,
Заветы предков хор, конечно, чтит.
Бывает так: в минуты откровений,
Без протокола собирается наш хор.
Никто из нас не жаждет вожделений –
Есть правило такое с давних пор.
Запели женщины, и всё преобразилось,
Как мир прекрасным может сразу стать!
Девчонкам вдохновение спустилось –
Иконы светлые с них можно бы писать.
Волшебными воспета голосами,
Песня казацкая нам души тормошит.
На стол опёршись, с мокрыми глазами,
На хор Парфирьевич возлюблено глядит.
Поют все вдохновенно, без изъяна,
Так долго будет – есть такой посул.
Был в этот день Порфирьич без баяна,
Когда он в душу хора заглянул.