"Куриные мозги" всегда насмешкой слыли.
Но все мы - Божьи твари и все мы хороши.
И, как для нас, для кур изогнутость извилин,
Порой, не так важна, как широта души...
Однажды на селе мороз разбушевался.
Струился звездный блеск, холодный как стекло.
Сук жалобно стонал и на ветру качался.
А в доме в аккурат и сухо, и тепло.
Хозяйка, спрятав в плед поглубже поясницу,
И попивая чай с вареньем и суфле,
Вдруг спохватилась, ведь припомнила, что птицу
Не всю перевела в теплушку на ночлег.
Накинув теплый шарф и шубку из овчины
В сарай она бежит, а дверь-то нараспах
Гуляет ветер злой по зябкому овину.
Она искать скорей забытых всуе птах.
Фонарь дрожит в руке, елозит по настилу.
Луна, в подмогу щель проткнула в потолке.
И тут, сдержав слезу незваную насилу,
Хозяюшка двух кур узрела на шестке.
Хохлатка покрупней накрыла молодуху,
Расправленным крылом, как шалью пуховой,
Деля с ней пополам тепло не просто пуха,
тепло своей души - куриной, но большой.
И так сидели близ два маленьких комочка,
Пусть в каждом по одной извилине. Как знать?
Но, что важней стократ, я это знаю точно,
Не всяк ученый муж так может сострадать.
И не объем мозгов диктует поведенье
В момент, когда судьба уже трещит по швам.
В душе величья суть всяк божьего творенья.
И лишь она не даст нам превратиться в хлам.