Римини в феврале, как платан —
Безлиственен. Море — цвета аквамарина.
Сумрачно смотрит гора Титан,
У сугробов в плену Сан-Марино.
Редок с четвертого века плен,
Это, скорее, каприз природы...
Впрочем, сугробы не выше стен
Как встарь, неприступна «Земля свободы».
Вся — в окруженьи снежных хребтов,
Гордо возносит трезубец башен...
Папский легат Альберони? — никто!
Род Малатеста? Ничуть не страшен!
Ей восторгался Наполеон,
Славил Кардуччи ее... Неустанно,
Чтут сан-маринцы свободы закон,
Со времен императора Диоклетиана.
Республика вольных! Гора Титан
Хранит твоих жителей, Сан-Марино!
Мы возвращаемся в Римини, что как платан —
Безлиственен в феврале, к морю — цвета аквамарина...
Прошли мы ночью под аркой Августа,
С моста Тиберия смотрели в черную воду.
Ветер февральский — совсем не дыханье августа,
Но, во всякое время, итальянскую любим погоду.
По старинным, прохладным улочкам Римини,
Мы бродили там, где отелям — не место!
«Дом хирурга» нашли, называли по имени —
«Сиджизмондо» — цитадель Малатеста.
Долго нам не хватало практики,
Постигать Италию начали мало-мальски...
И, вдали различая прибой Адриатики,
Стали радостны мы под ветром февральским...
Венеция — воздушна и легка!
Дождь принимается — и не слегка,
Но мы спускаемся по трапу смело,
Идем к тебе — Venezia la bella!
Туда, где карнавала суета,
Плащей, камзолов, масок пестрота...
На катере идем и не реально
Пред нами возникает мост Риальто...
Вокруг, другие катера снуют.
Гондолы у причалов — там и тут,
И взглядами нам сладостно впиваться
В фасады проскользающих палаццо...
Чертог, где веницейский правил дож,
Немилосердно поливает дождь.
Туристов — толпы, расы все четыре
Сошлись, глядят на Ponte di Sospiri.
И перемешан с ними карнавал:
Вот — звездочет, а рядом — кардинал,
Им нет числа: костюмы, платья, маски...
Здесь есть и те, к кому не без опаски
Подходит тот, кто в вере предков тверд:
Под их личиной притаился черт...
Взирает пристально на все, что ярко,
Тяжеловесный патриарх Сан-Марко.
И не стремится вовсе молодежь,
В чертог, где веницейский правил дож...
На площади так многолюдно-густо,
В Совета Зале — холодно и пусто
И потрясает Тинторетто «Рай»,
Сравнив с капеллой Сикста — выбирай,
Кто выше — этот веницейский гений
Или Буонаротти? Нет сомнений?
Но подождем... Когда приедем в Рим,
Когда на солнце римском загорим,
Тогда иных, быть может, откровений
Дождемся мы... А Тинторетто — гений!
Проник в окно, сквозь тучи, солнца блик
И дожей осветил за ликом, лик.
Где черный плат, мог быть портрет Фальеро...
И снова в окна смотрит небо — серо.
Не склонны мы осматривать тюрьму,
Но в карнавала страсть и кутерьму,
Хотим опять скорее возвратиться...
Колонна... Лев... К нему на спину птица
Уселась, несмотря на сильный дождь,
А, может быть, та птица — гордый дож?
И от дождя скорей убрать треножник,
Мечтает, сильно вымокший, художник.
Нет, Каналетто! Лишь продав, уйдешь,
Мне акварель с дворцом, где правил дож.
И дань отдав кафе и карнавалу,
Обратно мы идем по Гран Каналу.
Удивительны заснеженные холмы
Эмилии Романьи, поросшие лесом.
Покинув Римини, едем мы
На ночлег, в отель под Болоньей.
И в далекие вглядываясь огни,
Сквозь окна автобуса, с интересом,
Знаем, там — Чезена, Равенна — они
В маршрут не входят... Тем беспокойней,
Помним «стихи итальянские»... Блок
Покорил нас с детства своим: «Равенна,
Ты, как младенец спишь» и в висок
Стучатся — Боэций, и Теодорик.
Века шестого сложен язык,
Амаласунте страшна измена...
В прошлой жизни и я проник
К остготской матроне во дворик...
Вот слева означился городок
Форли — это родина Муссолини.
И снова одна из блоковских строк:
«Теодорик почиет в мире».
Удивительны впечатленья зимы -
Снег февральский на кронах пиний...
И Болоньи окраиной едем мы
На ночлег, в отель, где «звезды четыре».
Джованни, Козимо, Лоренцо... И
Весь пятнадцатый век,
Длится слава Флоренции -
Медичи старшая ветвь!
Старое время, вернется ли?
Расцветут ли пышные фрески,
Под кистью, подобной Гоццоли?
А под куполом Брунеллески,
Преступленья сумрак в соборе
Санта-Мария-дель-Фьоре...
Помнит старый дворец Рикарди,
Из собора ползущий слух:
У судьбы стоящих на старте -
Нет уже одного из двух...
Длится слава Флоренции
Весь пятнадцатый век:
Джованни, Козимо, Лоренцо и
Джулиано — старшая ветвь.
Лоренцо уцелел,
Заколот Джулиано...
Поют про беспредел
Экскурсоводы, рьяно.
А если б вышло так,
Что спасся Джулиано?
Истории верстак
Сломался бы, нежданно...
А если б вышло так:
Лоренцо был заколот?
В соборе полумрак
И замогильный холод.
О, Клио, ты вольна
Выкидывать коленца...
Ложатся складки на
Скульптурный лик Лоренцо.
Мы едем к ней! За серой пеленою
Дождя — Флоренция! И благодарно
Стучится сердце. Вскоре, видим: Арно,
Мутнозеленой плещется волною.
И с трепетом душевным солидарно
Сознание: овеяна весною,
Флоренция нам предстает иною...
Дождь пролился и небо — лучезарно!
Распутав улочек хитросплетенья,
Я знаю: выйдем к площади, что снится
С младенчества... Там высится, навеки,
Громада мощная Палаццо Веккьо...
Зову прекрасной Симонетты тень я,
Ту, что стремится во дворец Уфицци...
Медичи алая лилия,
Три Валуа — государики...
Это совсем не идиллия -
Медичи алая лилия.
Екатерины усилия:
Медичи алые шарики,
Медичи алая лилия,
Три Валуа — государики...
Ты знаешь ли, я не люблю любовь,
Но горечь встреч и радость расставаний,
Мне ближе... Никогда не прекословь
Случайности и краткости свиданий.
Когда-то, здесь бродил суровый Дант,
Чье имя не из области преданий
В la chiesa Margarita... Не талант,
Но вечное звучание Вселенной —
Его стихи. Он — творческий гигант,
Чья сила остается неизменной
И навсегда пронзающей века.
Он был... как бы ресиверной антенной,
Ловивший волны — никому пока
Неведомые амплитуды звука,
Неуловимые никем наверняка.
Бессильна, рядом с гением, наука!
Но в тех созвучиях — стонала кровь,
Сонеты «Vita nova” в том порука.
Никто не повторит такое вновь.
Еще, он разглядел, средь всех обличий,
Единственную вечную любовь:
В веках остановив созвучье — Bicе!
Он: incipit - воскликнул - vita nova!
В веках остановив созвучье — Bice.
Но, стала злоба гибеллинов диче,
Изгнанником из города родного,
Не пожелав стать легкою добычей
Врагов, гвельф уходил. Слагались снова,
На половине странствия земного,
Слова в созвучья, полные отличий
От прежних: не в сонеты, но в терцины.
В «La Divina Comedia” - виденья
Загробные... Второй блуждаю день я,
По тем же узким улочкам старинным,
Где Дант блуждал... Дорога все короче,
К его пустой могиле в Санта-Кроче.