«Пришли махом и ушли прахом»
Иван Сырцов, купеческий сынок,
От тяти получил наследство…
Заносчивый, избалованный с детства,
Он стал вдруг богачом в короткий срок.
Ну, денег… скажем, где-то миллион
Достался Ване, лавка в Китай-граде.
Торгуй, как тятя, – будешь не внакладе.
Но Ваня углядел иной резон.
Не мальчик ведь уже – за двадцать лет.
А видел что? Товары, да подсчёты.
Вся молодость пройдёт среди работы.
Пора уже увидеть белый свет.
Приехал в "Прагу", снял отдельный зал, –
Распорядители совсем не удивились
(Наоборот, вокруг вьюнами вились) –
Сигары, вина, крабов заказал.
Сначала ел, затем курил и пил,
Всё без разбору: от наливки до "абрашки".
«Что – деньги? Грязь! Никчёмные бумажки!
На кой их тятя столько лет копил?!»
Сперва Иван вскричал: «Хочу цыган!»
И грозно стукнул по скатёрке белой.
Пришли цыгане… Сразу табор целый.
И весь заполонили ресторан.
В дыму табачном, под гитарный перебор,
Цыганки затянули "Нанэ цоха".
Иван сидел в слезах: «А что, неплохо!»,
И вскоре стал одаривать весь хор.
Потом Иван кричал: «Хочу ухи!
И прямо здесь костёр мне разведите!
Да шевелитесь! Ну чего глядите?!
Плачу за всё! Эх, тяжкие грехи!..»
Из кабинета пригласил гостей,
Поручкались: какой-то Жоржик… с Филей.
Втроём ушицу на костре варили –
Из осетра, салфеток и костей.
«Куда теперь?» – спросил нетрезво Жорж.
«В шантан, – Иван ответил сквозь отрыжку. –
Эй, Филька!.. Жорж, бери его подмышку.
Гуляем, брат! Со мной не пропадёшь!»
В шантане пили дорогущий ром
И на девиц танцующих смотрели,
Забрались к ним и спьяну громко пели,
Затем чинили форменный погром…
И так среди попоек и цыган
Профукал Ваня тятенькино дело:
Сначала лавка в Китай-городе сгорела;
Накрылся банк, – и опустел карман.
Иной наследник, получивши капитал,
Швыряет деньги и налево, и направо.
Пуста душа – глупа её забава…
Глядишь: всё до полушки промотал.
© Алексей Кокорин. 2012 г.