Мне казалось всегда, что невнятны дожди, что их речи смешны и больны;
Что проходит беда – только чуть подожди, что не страх апогей тишины.
И хотелось собрать всё земное в горсти, и сберечь, сохранить на века!..
Но из рамповых дыр восстаёт травести; да выходит из устья река.
Мне мечталось о легкой вуали стиха, о заливистом пении лир;
Да от пылких речей остаётся труха, от прочерченных линий – пунктир.
Знаешь, нынче иное в руках я держу, от советчиков пряча глаза;
Расползается кляксой рисованный жук, вымывает тропинку гроза...
У подножия грёз окружная стена защищает твой мирный очаг,
И устало о новом лопочет луна, погружая былое во мрак.
Проступает заметной едва пеленой твой холодный далекий уют,
Что я, слепо надеясь, приму за родной, пропустив через призму свою.
Отречение иглы вонзает во тьму, стало мягкое кресло стальным;
Задыхается липкое поле в дыму. Или это туман, а не дым...
Нам не первым учиться крупицы тепла прятать средь сновидений хитро;
Я сумею. Мне жаль только выжечь дотла беззащитную веру в добро...