Красные всполохи огромного костра завораживали и уносили в неизвестность, заставляли теряться в бытие и сущности реальности, погружали в глубину мгновения, отрывали от настоящего и переносили в прошлое.
Яркие краски прошедших дней, самые сказочные моменты всплывали из памяти и выносили слезы к поверхности души. Теплый комочек начинал подрагивать и перехватывать дыхание, подкатило, накатило и накрыло. Больно, тяжело и в то же время легко, как будто мир стал чище, светлее и легче. Прозрачные, чуть кристальные слезы обожгли глаза, отразили искры и всполохи, согрелись и понеслись по щекам. Уже рвалось, казалось, остановившееся дыхание, уже выносило на поверхность все наболевшее и тугое из того, что раньше радовало и счастливило.
Дрожь, словно зябко душе. Прогоняешь видение и снова завладев красками сильного костра, погружаешься в его трепетание и опять, с новой, еще более могучей тоской накатывает реальность, заставляя погружаться все глубже и глубже в прошлое, туда, где было счастье. Теплые ласковые глаза, которые всегда дарили свет, постепенно меркнут, превращаясь в обидные всплески, порой дополненные собственными эмоциями. И опять, маленький, почти неощутимый комочек начинает превращаться в ощутимый, сильный взрыв, разрывающий душу на миллионы крошечных песчинок, таких, что уже не собрать и опять кристальные осколочки души, мягким, теплым серебром стекают по щекам.
Огонь горит, с новой силой выбрасывая в ночное небо яркие искорки, словно пытаясь дотянуться до самих звезд, показать им силу своего огня. Пожирая новые поленья и доедая остатки старых, похрустывает, пощелкивает в ритме вселенского движения, как шаман забытого племени, вызывая своих, видимых только ему, духов. И снова дрожь, но на этот раз сильная. Все тело словно встрепенулось и вырвалось из оков прошлого, перенеслось в настоящее, собрало силу окружающего пламени и выдернуло все жуткое с корнем, не оставив в душе ничего больного и обидного. Став совсем теплым и ласковым, огонь вновь завораживает, вновь укутывает мягким обещанием, но заставляет душу трепетать от его искренности и словно все былое разом меркнет на его фоне, сгорает боль, выжженная из памяти новыми вздохами.
Мгновения катятся за мгновениями и вот уже совсем потухает некогда сильное пламя. В предсмертных судорогах пытается дотянуться до щепок и веточек отброшенных им же самим в порывах начального гнева. Мысли не бредут больше непослушным потоком, они плавно перетекают из одного состояния отрешенности в другое более слабое, но такое же неземное и постепенно ритм сердца становится нормальным, образы меркнут и ночь кажется самым уютным местом.
Приносишь огню новую жертву и возбужденные начавшейся схваткой за ночное пространство, он вновь набирает обороты, заманивает в себя все новые и новые душевны всполохи. Миг прошел и мерное похрустывание успокаивает, даруя блаженство и теплоту.
Костер забирает боль, отдает тепло и лечит.