Осень целует, кружит; да будет так.
В пальцах ее скрывается береста,
рунною вязью покрытая, и кинжал,
чтобы ты лезвие посильней прижал
к тоненьким венкам на шее или руке.
Осень коварно прячется в тростнике,
сон поджидает с часами на перевес,
ловит, а после скроется в черный лес.
Осень повесит сон на осине и,
если глаза закроешь, всё синее -
все поглотит осенняя синева.
Все переварит каменная Нева.
До синевы этот воздух прозрачен, в нем
осень опять совершает свой ход конем:
передает тебе лезвие, чтобы ты
сам насладился степенью остроты.
В ванной, где кафель синий, как зимний день,
будет плясать на стенах смешная тень
глупого человечка с ножом в руке,
жаждущего оказаться в другой реке -
красной, уже не синей. А ты бы смог
жить с этим комом в горле, жевать комок
собственного одиночества, не глотать,
и, тем не менее, не прекращать летать?
Осень же закружила, как жухлый лист.
Волосы растрепала - она стилист
новой меня, в ком эмоции правят бал:
боль, одиночество, счастье, любовь, борьба.