перекраивая злободревнее в повсевечное
Я взваливаю на слово
слишком тяжёлую ношу,
которую сам не в силах
вынести, я ведь знаю:
бессмысленность, ты - бессмертна!
И слову уже не до жажды
хоть в чью-то проникнуть душу
и утолить ёё пламя,
и снова на свет явиться
вечным и незнакомым...
эхом... оргазмом... богом...
Оно, скрежеща зубами
и корчась от боли и страха
осмыслить свою обреченность,
отхаркивает удивленье
той музыки, что в нём зрела,
и еле-еле плетётся
по первой хромой дороге,
которая тоже знает,
о чём и зачем она...
А я остаюсь на месте
ещё какое-то время,
пока не завянут под мёртвым,
под алчущим моим взглядом
живые цветы харкотин,
расцветшие на дороге,
уже поглотившей слово
вместе с отчаянной ношей,
которой ещё так много,
что хватит на все дороги,
на все слова, если только
ещё есть не только "если"...