Алексей Хабаров
«ДЕТЕКТЭМА»
поэма-детектив
Глава первая
Однажды вечером я шёл
По улице, не зная цели,
И не заметил сам того,
Как оказался вдруг в туннеле…
В нём было холодно и сыро;
И я, всмотревшись в темноту,
Увидел в чёрных стенах дыры
И чей-то силуэт в углу.
Тут стало мне не по себе,
Мурашки понеслись по коже.
Но что-то говорило мне
То, что остаться здесь я должен.
И я остался…, в этот миг
Моей руки коснулся кто-то.
То был совсем седой старик,
Который бормотал мне что-то.
Я, молча, перед ним стоял,
Его речей не понимая.
Тогда, рукой своей махая,
Меня куда-то он позвал.
И я последовал за ним.
Мы шли сквозь серый едкий дым…
Когда же этот дым пропал,
Пред взором встал огромный зал.
Он был в сверкающих огнях,
Его я видел в страшных снах,
И ослеплённый – просыпался…
Напрасно вновь заснуть пытался,
А если вдруг и засыпал,
Являлся мне опять тот зал.
Теперь всё вижу наяву,
Но до конца не сознаю,
Что же меня пугало так,
Откуда брался этот страх?
Ведь здесь вокруг всё так прекрасно,
Видать, пугался я напрасно…
Решил я было: страх мой – бред,
И показалось тут же: нет
На нашем свете места лучше…
Да! Я бы всё, всё, всё отдал
За жизнь, которую нарушить
Не мог никто. И лишь сказал
Желанные слова я эти,
Как предо мной (весь в чёрном цвете)
Высокий человек предстал…
Промолвил он: «Ну, вот и я!
Тот, кто тебе поможет в жизни
Познать все блага бытия,
Спастись от бед и от болезней,
От горя, от ненужных слёз,
И вознесёт тебя до звёзд,
Туда, где были только боги…
Тебе покажет все дороги,
Которые ведут к богатству;
Перед тобой все приклоняться
Будут рады, ну а ты –
Глядеть на них всех с высоты…»
Он словно мне дурманил ум,
В ушах моих поднялся шум.
Налилось моё сердце счастьем:
«Неужто вправду он во власти
Всё сделать то, что говорит?
В сознанье здравом он стоит
Здесь в этом зале предо мною,
Иль он не дружит с головою?»
Не мог я этого понять.
Всё больше мне хотелось знать,
Что от меня он ждёт взамен
За то, что сделать без проблем
Берется жизнь мою, мой век.
Ведь в нашем мире больше тех,
Над кем корысть имеет верх…
Вновь будто мысли прочитав,
Он их поток остановил.
И молвил: «Алексей, ты прав,
Я время чуть поторопил.
Поистине хочу немного:
Всего лишь старые часы.
Те, что стояли у порога
Той спальни, где родился ты.
Те, что стоят сейчас в гостиной.
Их стрелки – будто бы кресты
И бой такой протяжный, длинный,
Ведущий к тайникам мечты».
Опять я был ошеломлён.
Откуда знает столько он:
Про мое имя; про часы,
Где стрелки будто бы кресты;
Про спальню, где родился я?
Жизнь словно на ладони вся
Раскрытая для глаз его,
А я не знаю ничего!
Незнакомец:
Тебе не следует вообще
Что-либо ведать обо мне.
Достаточно уже того,
Что разговаривал со мной
Ты здесь, в пылающем огнями,
Прекрасном и огромном зале.
Поверь, не каждый удостоен
Такой великой, царской чести.
И если вправду ты настроен
Жить жизнью, что дана царям,
Не стой столбом на этом месте,
Спеши домой к своим мечтам.
Тебя проводит тот старик,
С которым ты сюда проник.
Часы он заберёт с собой…
А ты останешься с судьбой,
Которую сам пожелал.
Знай только то, что за тобой
Следит мой огненный буркал,
И если будешь нужен мне
Тебя отыщет он везде.
Так ты согласен? Знаю – да.
Прощаюсь, но не навсегда.
Сказав последние слова,
Он улыбнулся и пропал.
А я (не зная, что и думать)
Пошёл за стариком опять.
Мой опьяненный разум лопнуть
Готов был, я хотел кричать.
В моих глазах всё потемнело,
Они рвались прочь из орбит.
И в судорогах моё тело
Упало навзничь на гранит…
****
Очнулся я в своей постели,
Где-то в двенадцатом часу.
На ветвях птицы звонко пели
И солнца луч пронзал листву.
Я, вспоминая то, что было
И то, как я попал домой –
Решил, что это мне приснилось,
Всё это было не со мной.
Но подойдя к дверям гостиной,
Взглянув в её широкий зёв,
Увидел я, что нет старинных,
Стоявших там, больших часов.
«Неужто правда, в самом деле
Я был в загадочном туннеле?
И тот старик из ниоткуда;
Огромный зал, как будто чудо
Вдруг появившийся вокруг;
И незнакомец….» Тут испуг
Меня объял: «Всё это –
Правда! Боже мой!
Игру затеял я с судьбой,
Не сознавая, что же будет.
Быть может, про меня забудет
Высокий (в чёрном) человек.
Но всё же, я б хотел свой век
Прожить, как он мне обещал,
Тогда б я точно не скучал.
Но и сейчас скучать не буду,
Пока что обо всём забуду
И жить продолжу, как и жил…
Как будто бы не заключил
Я с этим колдуном контракт.
К тому же, если это факт,
То он навеки будет фактом.
Что сделано – то не вернёшь!
И против этой страшной правды
Ты, братец мой, уж не попрёшь!»
С такими мыслями провёл
Я этот день. Настала ночь.
Хлестал по стёклам сильный дождь.
Раскаты грома, молний стрелы
На части разрезали небо.
И ветер, словно лютый зверь,
Ломал деревья, выл, рычал…
И стук раздался в мою дверь,
Хотя я никого не ждал.
****
Алексей:
Кому в такую непогоду
Взбрело на ум ко мне зайти?
И не вошла б привычка в моду!
Ночь коротка, а сон велик
И важен в жизни злободневной.
Ведь мы живем, а значит бренны,
И чтобы эту жизнь продлить,
Порой должны мы уступить
Нашей потребности во сне…
А, Игорь, это ты ко мне!
Ну, заходи, коли пришёл.
Часа ты лучше не нашёл,
Конечно, для прихода в гости.
Иль важное настолько дело,
Что отлагательства не просит?
(входит Игорь, держа в руках завернутую в парусину книгу)
Игорь:
Нет, просто мне весь день хотелось
Зайти к тебе на огонек,
Но сделать этого пораньше
Никак, уж извини, не мог.
Алексей:
Что это у тебя в руках,
Опять какой-то манускрипт?
Игорь:
Да, это книга о часах,
Похожих чем-то на твои…
Алексей:
(про себя)
Опять часы! Везде они!
Игорь:
Я весь промок из-за дождя,
Хотя настигнул он меня,
Считай, у твоего подъезда.
Возникла буря так не к месту!
Алексей:
Как и ненастие любое…
Но разрушая старь собою,
Оно даёт нам шанс понять:
Всё то, что создано рукою –
Мы можем заново создать.
И в том его предназначенье –
Не смерть нести, а вдохновенье!
И те, кто понимают это
Всегда добьются своего,
Ведь свыше послан им луч света,
Который пробуждает всё:
Фантазии, воспоминанья,
Желанье вечное – творить!
И проникая в их сознанье,
Повелевает им любить
Всё, что природа создала.
Им обличает корень зла
И погружает в мир иной,
Туда, где каждый сам собой
Становится раз навсегда…
Игорь:
Ну, как, скажи, твои дела?
В какую фазу перешла
Твоя работа над судьбою,
В ладу ли ты с самим собою
Или тебе так тошно жить,
Что хочется аж волком выть?
Алексей:
Нет, всё в порядке у меня.
Хоть не нашёл пока себя,
Но собираюсь продолжать
Дорогу жизни всей искать.
Не знаю, может я на ней
Уже стою несколько дней?
А может, чтоб её найти
Придётся мне ещё пройти
Немало жизненных путей…
Игорь:
Да, эта версия, скорей,
Всех версий выглядит верней.
Алексей:
Будет обидно, если так!
Хотя досада эта – страх
И неуверенность в удаче.
Игорь:
Удача в жизни много значит…
Алексей:
Что там, на улице, творится?
Ты посмотри, какой кошмар!
Природа видно вправду злится,
Коль нас повергла в ураган.
Да, не завидую я тем,
Кто оказался там, снаружи…
Ты, кстати, входишь в их число.
Тебе, пожалуй, водки нужно
Немного выпить для того,
Чтоб организм внутри согреть.
А то совсем немудрено
Так простудиться, заболеть.
Ты посиди пока что здесь,
Сейчас я мигом принесу
Свою бесхитростную снедь:
Хлеб, водку, мясо, колбасу…
Короче всё, что надо нам,
Чтобы сквозь эту ночь пройти,
И позабыть про тот бедлам,
Который жизнь заполонил,
А может быть и разгрести
Его удастся, даст Бог сил.
****
(прошло около получаса)
Игорь:
Послушай, а куда пропали
Часы, что здесь в углу стояли?
Они подчёркивали стиль;
Неужто ты их сдал в утиль?
К тому же, видишь, как пустынно
Здесь стало, в комнате…и тихо
Теперь без боя и шагов
Старинных тех больших часов.
И кстати, друг, который час?
(с этими словами Игорь достал карманные часы)
Алексей:
Ты что, решил уйти сейчас?
Часы я выгодно продал
Недавно одному поэту.
Игорь:
Продал часы? – Не ожидал…
Да нет, я вовсе не об этом!
Конечно, мы всегда хотим,
Чтоб наш очаг грел теплым светом
Всех, кто пришёл к нам, кто любим.
Вот только слишком быстро время
Проходит мимо. Исчезает –
Юности сила и веселье…
Поэтому я и считаю,
Что мы обязаны за ним
Следить, пока хватает сил…
Счастлив не тот, кто времени не наблюдает,
А тот, который правильно его распределяет.
Алексей:
Да, ты относишься к таким.
Игорь:
(с усмешкой)
Увы, этот закон, как дым
Окутал всё вокруг меня,
Его я ощущаю полно,
Но нарушаю непреклонно
Час от часу, день изо дня.
Меня нельзя назвать счастливым,
За временем всегда смотрю,
Но не могу никак угнаться.
Себя без устали корю,
Но, видно, суждено остаться
Среди людей неторопливых,
Смешавшихся с толпой ленивых,
И пропадающих в бездонном,
Бескрайнем временном пространстве.
Обидно это сознавать…
Пытаюсь тщетно поменять
Хотя бы что-нибудь в себе.
А время – родственник воде,
Скользит по жизненным камням
И точит их, и умаляет…
Что-то смотрю, навеял я
Тоску, дружище, на тебя?
Алексей:
Напротив! Очень умиляют
Меня твоих речей узоры.
Хотя, признаюсь, в этот час
В уме одно лишь размышленье
Проносится который раз:
А надо ль верить впечатленьям
И тем, кто золотые горы
Взамен чего-нибудь сулит?
Этот вопрос всё больше гложет
Меня сегодня…. О, мой, Боже!
Как сильно голова болит!
(про себя)
Откуда эти голоса,
Неужто я схожу с ума?!
(вслух)
Здесь как-то душно, правда, Игорь?
Открой окно, пусть посвежеет.
Игорь:
Ты, что забыл о том, что вихрь
На улице сильней и злее
Становится с минутой каждой?
Сам станет скоро сюда рваться,
Тогда придётся нам спасаться.
И впрямь ты выглядишь неважно,
Тебе бы надо лечь поспать,
Ты очень переутомился:
Сон призван нас всегда спасать,
Когда такое приключится…
Голоса, которые
слышит Алексей:
Убей его, убей, убей!
Душа его тебе необходима!
С ней будешь ты вдвойне сильней!
Ты станешь мира властелином!
Алексей:
Прочь, бесы! Изойдите вон!
Я не хочу вас слышать боле!
Мне не нужна душа его,
Я не убийца! В этой роли
Вы не увидите меня!
Игорь:
С кем говоришь ты? Здесь лишь я.
Опомнись, ты в своём уме?
Алексей:
(шипя не своим голосом)
Не подходи, прошу, ко мне!
Я чувствую, что очень скоро
Себе принадлежать не буду.
Кто-то пытается как будто
Своей злой воле подчинить
Мой разум, заглушая хором.
И мои силы на исходе,
Зло скоро будет на свободе.
Беги отсюда, если хочешь жить!
Игорь:
Тебя я не оставлю так!
Алексей:
Вон! Прочь беги, коль не дурак!
И с этими словами он
Пошёл на Игоря с ножом.
Глаза налились кровью красной,
Лицо скривилось злой гримасой.
Дрожали руки, билось тело,
Будто бы слушать не хотело
Хозяина чумного своего…
Вокруг внезапно загудело,
Зашелестело, подлетело –
Разбилось вдребезги окно
И ураган влетел в него.
Игорь:
(выбегая из комнаты)
Быстрее, скорее – освободиться;
Бежать со всех сил из этого дома,
Иначе, действительно, жизнь моя длиться
На этой земле будет не долго.
Усилье, толчок – и он вне квартиры.
Шаги за спиной остались внутри.
Черти и демоны, ведьмы, сатиры,
Хохот и гогот – вон из груди.
Пара прыжков и грохот в ушах –
Вырвался он из пасти подъезда.
И побежал через ливень стремглав,
Сквозь бурелом и ямы проездов.
Бежал. Сжимая в руке тельный крест,
Бога молил, чтобы душу его
Тот уберёг. Но, казалось, с небес
Глаза Люцифера глядят на него.
Смотрят, хватая мольбы о спасенье,
Рвут на куски, сжигают их молниями,
В ад направляют, чтоб те, словно тени,
Вечно на дне хранили безмолвие...
Игорь искал, где можно скрыться,
Но ничего не мог отыскать.
Забито, закрыто всё. Нет смысла биться.
Тупик!.. Некуда больше бежать.
Игорь:
(про себя)
Вот где укроюсь я, в храме Господнем,
Вот где избавлюсь от страха за жизнь!
Не устоять на краю преисподней,
Тянет к себе её страшная высь…
Дверь поддалась, ничуть не упорствуя,
Спрятал его в себе древний храм.
Было безмолвно, и это спокойствие
Вмиг прекратило в душе шум и гам.
Игорь:
Эй, люди, здесь кто-нибудь есть?
В ответ тишина и ладана запах.
Игорь:
Опять до костей я промок весь,
Словно у омута был в чёрных лапах.
Спичками чиркал, зажигал свечи,
Крестился пред каждым ликом святого.
Затем, пред распятьем встав на колени,
К Господу стал обращать свои речи.
Игорь:
Господи Боже, меня сохрани
От смерти нелепой, от боли, от бури.
Весь мир, разрушаясь, в бездну летит…
Летит в никуда со скоростью пули.
Пожалуйста, Боже, храни всех живых,
Всех выживших здесь сохрани от паденья.
Всех тех, кто увидел душу в кривых
Зеркалах. Боже, спаси Алексея!
Что с ним происходит я не пойму,
Но если ты знаешь, поведай мне тайну.
Убить меня он хотел, почему?
Разум его помутнел так случайно!
Ответь, если можешь, мне почему?
Голос сзади:
Так слушай: тебе умереть суждено
Прямо здесь и сейчас! Я возьму твою душу!
Люди найдут завтра тело твоё.
На этой земле ты больше не нужен.
Игорь
(вскочив на ноги):
Кто вы такой? О нет, Алексей!
Как ты нашел меня, непостижимо!
Опомнись, прошу, опомнись скорей,
Если святое в тебе ещё живо!
Смотрел на него Алексей диким взглядом.
Свечи потухли, стало темно.
Вдруг лучик света скользнул где-то рядом
И Игорь упал на колени. Потом
Что-то шепнул, за грудь ухватился,
Вдохнул, захрипел, и повалился.
О нет, то не свет был,
А жало клинка!
Резкий удар, пламя багряное.
Рассвет и закат,
От звонка до звонка…
Жизнь оборвалась, как ниточка старая.
Лишь только произошло это действо,
Вскричал Алексей, пришедший в себя.
Хлынули слёзы из глаз, будто в детстве.
Пропали в его голове голоса.
(из темноты появился человек в чёрном,
приблизился к телу Игоря и поднял лежащую рядом с ним книгу)
Незнакомец (Арвиль):
(гипнотически глядя в глаза Алексея)
Я знаю, что ты не хотел смерти этой,
Но чтоб править миром ты должен понять,
Что он подчинится тому лишь, кто верой
В себя одного может всех обуздать;
Кто в силах пройти через все испытанья,
Которые мир поставит пред ним:
Сквозь голод и холод, потери, страданья…
Список бескрайний, он непостижим!
Всё это так, но только тебе
На помощь поставлен самим Миротворцем –
Я – Арвиль, принц чудесный! Извне,
Оттуда…, где вновь просыпается Солнце.
Пойми, ты нуждался в его силе духа.
Он тоже силен был, не меньше, чем ты!
Но выбран Судьбой ты, а эта старуха
Явью любые сделает сны.
Поэтому верь, его смерть не напрасна.
Забудь всё, что было! За мною иди!
Слушаться будешь – будет прекрасной
Жизнь, что ждёт тебя впереди...
****
Глава вторая
На улице благоухала весна.
Повсюду пела песни она
О том, как прекрасен наш солнечный мир.
Небо светилось, будто сапфир.
Было тепло, и воздух был свеж,
Ветерок развевал лёгкость одежд.
Всё наслаждалось в тот день весной,
Природа не помнила бури ночной…
Геннадий Романович, газету открыв,
Прочёл заголовок одной из статей:
«Москва и Тибет, мы и игры судьбы.
Рождение Бога – спасенье людей».
Геннадий Романович:
Ах, везде одни россказни и небылицы.
Что теперь придумали эти писаки?
О чём только думает наша столица,
Щедро платя за подобные враки?!
Хотя, конечно, не всё ложь, что пишут,
Но эта статья! Чего стоит заглавье!
Чушь, которую где-то услышал,
Газетчик решил выдать нам за признанье,
А может за что-то ещё в этом роде…
Как много нынче бездарного в моде!
И всё же прочту, что они написали,
Люди уже весь бред исчерпали,
А истую правду – не знает никто…
Прочту, если даже и вздор, всё равно.
Он начал читать. В статье говорилось,
Что археологи в центре Москвы
Наткнулись на древнюю чью-то гробницу
И послания странные к людям нашли…
(далее шли отрывки послания)
«…люди, ваши грешные души,
ещё не узнавшие тайны вселенной,
будут спасёнными лишь в день падения
тех, кто рифмует строки неверные.
Бог настоящий придёт к вам и сделает
веру такой, какой должна быть она.
Будете жить вы в блаженстве неведомом
вам до тех пор ещё никогда…»
«…то, что случится в воскресный день мая,
в час единенья людей и природы –
будет началом движенья к познанию
сути вашей духовной свободы…»
(и т.д.)
Геннадий Романович:
Да, ну и ну! Такое придумать…
В центре Москвы, да ещё и гробница.
Люди безмерной фантазии полны.
На уши лапшу, и песок в лица!
Вот их девиз и стремление в жизни.
Более глупой статьи не читал.
Хотел бы я видеть того человека,
Кто этот фен;мен здесь описал,
Чтобы задать ему пару нескромных!
Да чёрт с ним! Пускай кормит голодных
Пройдох, ротозеев, пустую толпу –
Они все охотно верят ему!
Так, а что пишут о преступленьях?
«…труп найден в церкви, заколот ножом…»
Ну и дела! Я в потрясении!
Жить на земле всё страшней с каждым днём!
Так кто ведёт дело? Ага, Лесорубов.
Мой старый приятель, как я и думал.
Сергей Николаевич, я скоро буду.
****
Сергей Николаевич:
(с улыбкой)
Геннадий Романович, не ждал Вас так скоро!
Что, снова решились внедриться в дела?
По Вашему взгляду видать – неспроста
Вы вновь посетили нашу контору.
Геннадий Романович:
Ты знаешь, что я уже несколько лет
Питаюсь отвратной пищей газет.
И тянет меня к себе прежняя служба!
Ведь наша с тобою крепкая дружба
Еще сохранила без трещин скелет.
Мы нюхом едины ведь были всегда,
Любого порвём, не дрогнет рука!
Конечно, старей я тебя на века,
Но годы мне только раздули бока,
Да выели плешь на моей голове…
А внутри головы всё в порядке пока!
Для чего я сегодня явился к тебе? –
Для того чтобы, как в былые года,
Раскрыли с тобою мы дело вдвоём
О трупе, что найден в церкви с утра.
Сергей Николаевич:
Так Вам всё известно? Уже из газет?
Да, они там не зря получают на хлеб…
Геннадий Романович, я не могу,
Вы же давно уже не в строю!
На заслуженной пенсии несколько лет
И хоть нашей дружбы не треснул скелет,
И я бесконечно ей дорожу…
Но взять в это дело Вас не могу.
Геннадий Романович:
Что, хочешь сказать, никуда не гожусь?
Сергей Николаевич:
Ну что Вы! Возможности нет, вот и всё!
Геннадий Романович:
Боишься, ревнуешь, мол, дело твоё,
Да вдруг ты пропустишь, а я подберу…
Вот и все твои «не могу, не могу!»
Я понимаю, что отвык ты уже
Работать вдвоём. Наедине
И думать приятней, и лавры тебе
Достаются, а с ними хвала и почёт.
Прибавка жалованья – не в счёт.
Ну же! Давай тряхнём стариной!
Да ты, да я! Да мы с тобой!
Сергей Николаевич:
(немного поразмыслив)
Хорошо, по рукам, уговорили…
Только нет в этом деле пищи уму.
Всё ясно, по-моему, как наяву:
Залезли в церковь воры в грозу
Украсть что-нибудь из древней святыни,
Да видимо что-то не поделили.
Один всадил другому перо,
Испугался, сбежал – вот и всего…
Геннадий Романович:
Действительно, просто. Так что же украли?
Сергей Николаевич:
Украли? Украли. Да, ничего.
Геннадий Романович:
Я вижу и вправду газеты не врали.
А личность убитого, кто он таков?
Сергей Николаевич:
Совсем молодой, двадцати двух годов,
Игорь Владимирович Иванов.
Московской канцелярии работник.
До книжек, говорят, большой охотник
Старинных, редкостных он был.
Исправно, говорят, служил.
Да только увлечение его
К хорошему не привело.
Геннадий Романович:
А что касается друзей?
Сергей Николаевич:
Да есть один там Алексей…
Кстати сейчас еду к нему,
Надо узнать чего к чему.
Геннадий Романович:
Так что ж сидим? Едем скорей!
У меня множество идей!
Не так всё просто в этом деле,
Как мы с тобой, Сергей, хотели…
Сергей Николаевич:
Я-то, как раз и не хотел,
Но ведь всему же есть предел!
****
В городе было уж всё как обычно:
Гомон повсюду, спешка, толпа.
Сосед, обращаясь к соседу, прилично
Не может выразить чувства в словах.
Зло, накопившись с лихвой в атмосфере,
Снова на души стало давить.
И каждый ложью был сыт в такой мере,
Что лишняя капля могла бы убить.
Сергей Николаевич:
Ну, вот и пришли. Вроде бы здесь.
Дом номер восемь, квартира шесть.
(Обращаясь к мужчине, открывшему дверь)
Алексей Степанцов?
Алексей:
Да.
Сергей Николаевич:
(Геннадию Романовичу)
Мы на верном пути.
(Алексею)
Сыскная полиция. Позвольте войти.
Алексей:
Конечно, конечно. Прошу Вас, входите.
За беспорядок меня извините,
Живу я один, а без женских рук
Путь к уюту и чистоте, ох, как долог.
Знакомьтесь, пожалуйста, это мой друг –
Александр Ильич, он археолог.
Зашёл рассказать о том, что они
Гробницу древнюю в центре нашли.
Геннадий Романович:
Так это не враки, что пишут в газетах?
Я думал, писаки придумали это!
Александр:
О, всё это правда, поверьте мне. Лично
Я видел гробницу тибетского ламы.
Здесь, в Москве, это так необычно!
Об этом узнав из газеты, я сам бы
Вряд ли в рассказ сей чудный поверил…
Но каюсь Вам, я такой красоты
Не видел нигде. Мавзолей не людьми
Сооружен. В том могу я ручаться!
Разум способен таким восхищаться,
Но сам сотворить и придумать не в силах!
А я был во многих царских могилах…
Он будто бы создан природою, Богом,
Дьяволом, твердью, солнцеворотом…
Всем чем угодно, но не человеком!
Сие не подвластно и нашему веку!
Геннадий Романович:
Быть может Вы правы насчёт наших скудных
Способностей к сотворению чуда.
Но я бы хотел узнать всё ж: откуда
Взялась, так сказать, усыпальница Будды?
Сергей Николаевич:
Геннадий Романович, Вы отвлеклись,
Ведь мы не за этим явились сюда.
Игорь Владимирович Иванов
Заколот ножом ночью вчера…
Алексей:
О, Господи! Игорь?! Не может быть!
Какое несчастье! Какая потеря!
Кто и за что его мог погубить?
Неужели он мёртв? Нет, я не верю!
Сергей Николаевич:
Придётся поверить. Всё это печально,
Но сегодня родные его опознали.
А Вы успокойтесь, выпейте чаю
И ответьте нам: когда Вы встречались
В последний раз с потерпевшим…, убитым?
И, прошу Вас, очень прошу, постарайтесь
Вспомнить всё, не оставив ничто не забытым!
Алексей:
(удрученно)
Ах, что вспоминать-то? Вчера у меня
Он был во время ужасной грозы.
Мы болтали о том, о другом, как всегда…
А потом он сказал, ему надо идти.
На вопрос мой: «Куда?», он не ответил.
Я возразил, что снаружи опасно.
Но если он что-то задумал, поверьте,
Переубеждать его – дело напрасное.
Сергей Николаевич:
(что-то записывая в блокнот)
Так, так, так. Это ясно.
Геннадий Романович:
Я знаю, что он был увлечен
Книгами редкими, их изученьем.
Как считаете Вы, способен ли он
Был ради них на преступленье?
Алексей:
Конечно же, нет! Ну, что за вздор!
Игорь был книголюб, а не преступник.
Для него делать зло – это позор.
Он всегда был добра проповедник, заступник.
Сергей Николаевич:
А что делали Вы, когда он ушёл?
Вас кто-нибудь видел ночью вчерашней?
Алексей:
Сосед мой, Иван Изиевич Шёлк.
Он самый из нас, из всех пострадавший!
Стёкла разбились в округе у многих,
У меня в том числе, я не исключенье.
Как раз Игорь ушёл, я стоял на пороге,
И тут выбежал Шёлк со своим злоключеньем.
Только представьте, что у него
Ветер разнёс целиком всё окно!
Я помогал ему с этой бедой
Справиться ночью, вот и всего.
Хотите, спросите его самого.
Сергей Николаевич:
Спасибо, Вы очень нам помогли.
Геннадий Романович:
(протягивая Алексею визитку)
Ещё что-то вспомните, сообщите.
Вот тут напечатан адрес, возьмите.
И оба следователя ушли.
****
Сергей Николаевич:
Похоже тип этот здесь не при чём…
Геннадий Романович:
Но всё же, спросить надо этого Шёлка.
Они, постучав, подождали недолго,
Никто не открыл. Дверь закрыта ключом.
Сергей Николаевич:
Пойдёмте, пожалуй, заглянем потом.
Допрос на голодный желудок – без толку!
Геннадий Романович:
Как скажешь, я тоже проголодался.
Сергей Николаевич:
Давайте в трактир зайдём, за углом.
Геннадий Романович:
Я завтра тогда на раскопки подамся
И с археологом там заодно
Побеседую с этим, поговорю.
Сергей Николаевич:
А Вы загорелись, как я посмотрю.
Ну ладно, езжайте. С Шёлком я сам
Разгоню все шары в один миг по углам.
****
Вечер нежною рукой
Звезд рассыпал мелкий бисер.
Серебрились под луной
Волны в виде коромысел.
Жизнь московская, журча,
В этом вечере струилась –
Страстна так и горяча.
Жизнь московская клубилась
В парках и на мостовых,
На проспектах и бульварах,
В красках красных, золотых,
В новых улочках и старых.
Жизнь московская игралась,
В предвкушенье сладкой ночи.
И мигали, и смеялись
Плутовские её очи.
Алексей:
Наконец-то ты пришла,
Стало мукой ожиданье.
Я схожу, схожу с ума.
Милая, ты так нужна мне.
Анна:
Что с тобою, что случилось?
Я же ведь не опоздала.
Ты сказал мне ровно в восемь,
Ровно в восемь у фонтана.
Лёша, что с тобой, ты плачешь?
Ну, пожалуйста, не надо.
Я уже с тобой, любимый,
Я уже с тобой, я рядом…
Алексей:
Аня, милая моя,
Это не из-за тебя.
День сегодня – просто дрянь!
Анна:
Алексей, да ты же пьян!
Ничего себе дела…
А я и не поняла!
И смотрю, что много пили.
Алексей:
Горе у меня, беда:
Игоря вчера убили…
Анна:
Ты что шутишь?
Шутишь, да?!
Алексей:
Нет, Анюта, не шучу.
Да об этом разве шутят?
Больше сон я не хочу
Видеть этот! Пусть разбудит
Кто-нибудь скорей меня!
Скажет: «Лёша, это сон!
Игорь жив, как ты и я».
(продолжает сквозь рыдания)
Только нет, это не сон,
Это тяжесть бытия!
Слёз не хватит, чтоб своих
И чужих людей оплакать.
С высоты чувств больно падать
В бездну горечи потерь.
Кто откроет нам ту дверь,
Что ведёт нас к пониманью
Смерти, и её принятью?
Что стоит за этой гранью?
Это дар или проклятье:
Впечатлительность души?
Всё равно стучи, стучи
Сердце бешено, и плачь!
И несись скорее вскачь,
Прочь от скорби и от горя,
Дальше от несчастий моря!
Слёз поток – это наш врач.
Анна:
Господи, какой кошмар!
Что ж за жизнь у нас такая?
То потоп, а то пожар…
Смерть среди людей гуляет,
Забирая их с собой.
И притом всё молодых.
Что ж такое, Боже мой?
Что ж за жизнь у нас такая?
Пойдём, Алёшенька, пойдём.
Остаться лучше у меня.
Потерю близкого вдвоём
Переживать легче всегда.
Пойдём…. Пойдём, любовь моя.
****
Глава третья
И вот уж утро новый день
Зовет и манит за собой.
Солнце печёт. И каждый тень
Глазами ищет и стремится
Скорей попасть в её объятья,
И с нею в неге раствориться.
У всех вокруг свои занятья.
Свои причины для улыбок,
Для смеха и для горьких слёз.
Свои причины для ошибок,
И для играющих стрекоз
Воздушных поцелуев сладких…
Идёт жизнь по ступеням шатким
Всё выше, выше…. В небеса –
Туда, где всюду бирюза,
Где царствуют любовь и счастье,
Где все отсутствуют напасти…,
Людей с собой ведёт туда.
Но мы особенное стадо!
Не верим жизни. От стыда
Краснеем гневно тот же час,
Когда на нас любовь глядит.
С упорством шарим по карманам…
Вот только есть вопрос один:
Найдем ли то, чего нам надо?!
Геннадий Романович:
(обращаясь к рабочему)
Скажите, где археолог Стокадо?
Рабочий:
А Вы, по какому делу к нему?
Геннадий Романович:
По личному делу. Скажите ему,
Что сыщик Геннадий Романович Хитель
Желает его обязательно видеть.
(рабочий уходит, появляется Александр Ильич)
Геннадий Романович:
Александр Ильич, доброе утро!
Вот, решил заглянуть к Вам,
Полюбопытствовать.
Александр:
Доброе утро, Геннадий Романович,
Вы прямо читаете мысли как будто.
Я вчера Вас хотел сюда пригласить,
Да конечно не стал. Не та обстановка:
Такое несчастье вдруг пережить
Нам с Алексеем! Мне, право, неловко.
Я вчера там стоял будто бы истукан!
Алексей-то как, а? Молодцом продержался!
Вы ушли, он налил себе водки стакан,
Выпил, вытер слезу, и со мною обнялся.
Говорит: «Оставь меня одного,
Забыться хоть как-то от мыслей хочу.
Помяни ты там добрую душу его…
А я здесь один по ней погрущу».
Я ушёл, прикрыв дверь за собой…
Выпил водки в какой-то ближайшей пивной,
И подался в печали и грусти домой.
Игорь был человеком поистине славным!
Хотя мы знакомы с ним были недавно,
Всегда он на помощь придти был готов.
Видно, правда, что Бог своих лучших сынов
Раньше всех остальных к себе забирает…
Геннадий Романович:
Что правда, то правда. А там, кто его знает.
Александр:
Ну что же, пойдёмте, я Вам покажу
Всю прелесть гробницы, всю красоту.
****
Они шли по туннелю всё ниже и ниже.
Фонари, освещавшие стены его,
Крепились в глубоких проёмах и нишах,
И казалось, что в нём было очень темно.
Но глаза привыкали и полумрак
Уже не казался слишком густым.
Ко всему человек привыкает вот так...
Всё, что сложным казалось, станет простым.
Александр:
Еще пара минут и мы у дверей,
Ведущих в заветное лоно гробницы.
Кстати, сейчас там и наш чародей –
Арвилен Владиленович Ниццын,
Организатор всех этих раскопок.
Я непременно Вас с ним познакомлю.
Он – превосходнейший археолог,
Лучше его никого не припомню!
Он также историк, мистификатор,
Философ и виртуозный оратор.
Чем со мной, интереснее Вам будет с ним,
А я займусь пока делом своим.
Вот двери в гробницу, я Вам говорил,
Что они будто сделаны для великанов…
Геннадий Романович:
Какие огромные! Боже мой, правый!
Александр толкнул двери, что было сил,
Те дрогнули и, скрипя, отворились.
Свет хлынул потоком и ослепил.
Ошеломлённому взору явилась
Гробница – овальный, сияющий зал,
Весь в золоте и драгоценных камнях,
В центре которого идол стоял
На коленях – гигантский буддийский монах.
По периметру статуи древних богов
Были расставлены, и улыбались
Своими косыми разрезами глаз.
Стены спирально вверх поднимались,
И высоко воедино смыкались
Сводом, который мог ввести в транс.
Величие чуялось в каждой крупице
Каждого камня этой гробницы.
Геннадий Романович:
Александр, не верю своим я глазам,
Вы правы, красота – неземная!
Александр:
Еще бы! Геннадий Романович, знаю…
Впервые здесь очутившись, я сам
Был в потрясенье глубоком, признаюсь.
И как, посмотрите, здесь всё сохранилось!
Геннадий Романович:
Да! Не пойму, как такое случилось!
Александр:
А вот, кстати, и наш вдохновитель.
(обращаясь к Арвилю)
Знакомьтесь, Арвиль –
Геннадий Романович Хитель.
Арвиль:
Арвилен Владиленович.
Геннадий Романович:
Очень приятно.
Арвиль:
Мне тоже. Скажите, Вы здесь, вероятно,
По долгу секретной службы своей?
Я давно хотел познакомиться с Вами,
Ведь Вы (как и я) игрок с чудесами.
Про Вас даже присказка есть у людей:
«Куда б ни явился со следствием Хитель,
Там будет убийца или грабитель».
Геннадий Романович:
О, да!.. Но как это было давно!
Теперь и не помнит меня уж никто.
Болезни, бездействие, старость и слабость
Нам всем оставляют самую малость:
Воспоминанья о жизни былой.
Да и то, кое-кто их уносит с собой –
Склероз – отрицательный самый герой!
А откуда Вы знаете присказку эту?
Арвиль:
Много историй ходит по свету.
Про Вас, про меня, про всех людей мира,
Мы все во вселенской власти эфира.
Возможности у человека огромны,
Надо их облачать только в нужные формы.
Лишь тому, кто делать это умеет
Ни слабость, ни старость мешать не посмеют.
Их просто не будет в жизни его,
Вот магия нам нужна для чего.
Но все мы стоим ещё далеко
От достижения нирваны.
Нам нужно всем небесной манны…
Так, просто, лишь в ладоши хлоп! –
И жизнь без хл;пот стала чтоб.
А так во веки веков не бывало,
Здесь бабка надвое сказала:
Или ищи, живи, смотри
И знай, что твой наступит срок,
Заблещет в небе огонёк,
Настанет долгожданный час;
Или бездействуй и умри…
Геннадий Романович:
Я понимаю Ваш намёк.
Арвиль:
Ну что Вы, это не про Вас.
Вы на коне, в седле сейчас.
Моя наука – волшебство,
И я прекрасно вижу всё.
Хотя моя земля – Тибет,
Мой путь – это отнюдь не свет.
Жить в этой жизни для себя –
Гласит религия моя…
Но прочь все эти мысли вслух.
Во мне болтливый слишком дух,
Но духов ведь не выбирают…
Геннадий Романович:
Я Вас не очень понимаю.
Я, знаете ли, православный
И магии не признаю,
Хоть ничего не отрицаю.
Хотите знать, как я считаю?
Каждый по-своему свой главный
Путь жизни всей мирской находит.
Но не от всех дорог исходит
Любви прекрасный аромат,
Есть те, которые уводят
Обманом легким прямо в ад.
И чтоб не обмануться надо
Творить добро стараться всюду,
Живя не для себя, для всех.
И если совершил ты грех,
То искупай его делами.
И всепрощения глазами
Взгляни на мир, и попытайся
Его таким, как есть, принять.
Пока себя ты сам не понял,
Других не пробуй изменять…
Вот, что могу я Вам сказать.
Тут никакого волшебства,
Всё лишь на чувстве естества.
Но хоть мы разные совсем,
Вам не составит ведь проблем
Мне о гробнице рассказать
И всё здесь, всё здесь показать?
Арвиль:
Конечно да. Напротив, я
Людей, как Вы, превозношу.
Вам будет очень интересно,
Я обещаю Вам. Прошу…
****
(спустя чуть больше четверти часа)
Геннадий Романович:
Скажите, что это за ниша,
И почему она пуста?
В ней нарисованные вижу
Часы, и в рамках письмена…
О чём таком они гласят?
Арвиль:
О, у Вас очень зоркий взгляд!
Там говорится, что на свете
Часы магические есть.
Их описанье – фолиант,
Внутри которого – семь клятв.
Тот, кто отыщет вещи эти
И восстановит время здесь,
Лишь клятвы вслух произнесёт –
Своё бессмертье обретёт;
А также власть над всем народом
Некой блуждающей страны.
Так будет, если чист душой
Тот, кто всё это совершает
И только лишь до той поры,
Пока прихода ожидает.
Когда же встретится с мессией,
Что принесёт блаженство в мир
И веру истинную в клир,
Он обретёт свой рай на небе.
Но, если же, он лицемерит,
А его помыслы грязны,
И он под чары Сатаны
Быть может как-то вовлечён,
Тогда его параличом
И размягчением мозгов,
И смертью страшною казнят.
Народ же много лет подряд
Будет зажат в тиски оков.
Когда же явится спаситель,
Тогда ускорятся часы,
И Бог, всевышний вседержитель,
Сойдёт быстрей в нашу обитель.
Геннадий Романович:
Об этом все газеты пишут,
И о свободе что-то тоже.
Арвиль:
(с усмешкой)
Здесь этим стены просто дышат,
Везде такие письмена…
Но, в общем – это заумь! На
Ветхозаветный вздор похоже.
Волшебного – здесь нет и тени!
Но с исторических воззрений –
Это событие!
Геннадий Романович:
О, да!
И ведь какая красота!
(про себя, возмущённо)
«Ветхозаветный вздор!»… О, Боже,
Когда же ты придёшь, когда?
****
(Геннадий Романович возвращался с раскопок)
Солнце садилось. Румянец заката
Заревом в глади небес отражался.
Всё de javu. Всё было когда-то...
И вечер тот, что тогда приближался;
И тёплый день, что тогда уходил.
Так было легко, что не было сил
Никому на этой земле удержаться…
И каждый прохожий как будто парил.
Казалось, что всё вокруг пело, смеялось.
Хотелось бы, чтобы всё так и осталось!
Как жаль, что это лишь только казалось...
Геннадий Романович:
Ну, как, Сергей, дела твои?
Что нового узнал от Шёлка?
Сергей Николаевич:
Дела не так уж и плохи!
Хотя Шёлк мёртв…
Вчера, как только
От Степанцова мы ушли
Повесился в своей квартире.
Геннадий Романович:
Ну и дела в подлунном мире!
Свидетель мёртв…
И что ж там было?
Сергей Николаевич:
Да, в общем, как всегда, постыло!
Но есть предсмертное письмо,
Нашедшееся рядом с телом,
Я зачитаю Вам его,
Оно меняет всю суть дела:
«Душа давно болит в груди,
Всю жизнь я окружён врагами.
Да, это я его убил
той страшной ночью в старом храме.
Я думал, будет отомщён
сей жертвой весь народ еврейский
за то, что русский люд плебейский
Его погромами душил!
Я понял, что разоблачен
и буду схвачен скоро вами.
Я был уверен, что силён,
но силу чувствую едва ли.
Жить с этим грузом не могу
и сдаться права не имею!
Сегодня сам себя сужу.
И сам казнить себя посмею!
А дальше что, судить не мне,
да и, конечно же, не вам.
Вся истина в моей вине…»
Геннадий Романович:
А Степанцов? Что слышно там?
Как эта смерть на нём сказалась?
Сергей Николаевич:
Дома его не оказалось.
Соседи говорят, что он
Ещё вчера ушёл куда-то.
Наши агенты держат дом
Под наблюдением. Ребята
Там с опытом стоят, что надо!
Хотя нам этот Степанцов
Не так уж нужен в самом деле.
Ведь Шёлк признался в преступленье
В письме своём, в конце концов!
Убийство носит ритуальный,
Религиознейший характер.
Основано: на чувстве мести;
Национальной неприязни,
В себе несущей акт возмездья.
И объясняет выбор места
Для совершения убийства,
Точней сказать, наверно, действа…
Нет, лучше казни – древний храм,
Гроза, безлюдность…
Геннадий Романович:
Прочь витийства!
Мне кажется, что стоит нам
Заехать в гости к Иванову.
И посмотреть, быть может там
Есть то, что укрепит основу
Твоих неглупых рассуждений.
В такого рода преступленьях
Жертв выбирают скрупулёзно,
А значит, повод есть серьёзный.
Ещё есть у меня сомненье,
Всё же, на тему Алексея.
Ведь он сказал, что лишь ушёл
Наш Иванов, явился Шёлк.
И они вместе с ним окно
Всю ночь чинили у того.
Тогда вопрос: как в это время
Могло свершиться преступленье?
Сергей Николаевич:
Разбил своё окно Шёлк сам,
Потом помочь с бедой позвал
К себе соседа своего…
Всё просто, то-то и всего!
А с Ивановым встречу он
Наметил в храме чуть позднее.
Они покончили с окном,
Шёлк распрощался с Алексеем
И в храм скорее поспешил,
Где Иванова порешил.
Но вот на следующий день
Приходим мы к его соседу...
Убийца чует, словно зверь,
То, что идут за ним по следу.
Своё стремленье жить поправ,
Он лезет головой в петлю...
Геннадий Романович:
Что ж, может ты и прав.
Но я ещё раз говорю,
Что к Иванову ехать нужно!
Сергей Николаевич:
Так едемте! Ведь наша служба –
Узел распутывать тугой,
Сплетённый из грехов людских.
Геннадий Романович:
(задумчиво)
Да-да… всё, что произошло,
Дельце отнюдь не из простых…
(собираются и, выйдя на улицу, садятся в экипаж)
Сергей Николаевич:
А как у Вас-то день прошёл?
Геннадий Романович:
О, день прошёл просто прекрасно!
Гробница – что-то неземное!
Не видел никогда такое!
Какие краски – чудеса.
Величье, вечность, красота
В одном строении слились.
Великолепье, мира высь!
Сергей Николаевич:
А этот археолог что же?
Геннадий Романович:
Визит мой ждали там, похоже…
Расстроен больно Александр
Внезапной смертью Иванова,
Хотя знаком был с ним недавно.
Ещё мне показалась странной
Его манера разговора…
Он уходил от всех вопросов,
Которые я задавал,
Пока мы шли в тот дивный зал.
Затем меня представил он
Магу по имени Арвиль,
Что вдохновителем раскопок
Мне отрекомендован был.
Нас, познакомив, археолог
Исчез в одно мгновенье ока!
Сыгранный магом водевиль
Изящен был, признаюсь, ловок,
Но он мой разум не затмил
Своим количеством уловок.
Хочу, Сергей, тебе сказать,
Что нам не стоит исключать
Возможности подставы Шёлка.
Только представь себе, насколько
Опасной может быть волна
Народного негодования,
Когда пойдет кругом молва,
Что русский пал от рук жида
В оплоте православия!
Погромы захлестнут страну!
Сергей Николаевич:
Считаете – наслать беду
Желают этаким путем?
Геннадий Романович:
Могут гражданскую войну,
При правильной подаче дела,
Таким манером развязать!
Сергей Николаевич:
Этого вовсе б не хотелось!
Геннадий Романович:
Вот я о том и говорю…
Уже приехали?
Сергей Николаевич:
(показывая рукой вглубь двора)
Тот дом.
Геннадий Романович:
Ну что же, хорошо. Идём!
(остановившись неподалёку от дома Иванова, выходят из кареты)
****
Очнулся вдруг и резко встал;
Как будто бы совсем не спал.
Алексей:
(про себя)
Кошмарный сон, холодный пот,
И всё вокруг – наоборот…
Гудит и стонет голова!
Как страшно! Прочь! Гори дотла
Ужасных мыслей карнавал!
Опять приснился этот зал.
Где Аня? Рядом спит она –
Небесных ангелов создание!
Моей души негодованье
Унять она одна смогла…
Но снова эти голоса!
Слезятся и болят глаза.
Нет, не хочу я слышать вас!
Голоса, которые
слышит Алексей:
Тебе пора идти сейчас
Туда, где перевод таится
Той древней книги о часах.
Найди его, неси в гробницу.
И помни о своих мечтах,
Будет весь мир в твоих руках!
****
Не в силах со своей душой
И своим телом совладать,
По тёмным улицам он шёл
Походкой шаткой, чуть дыша.
Будто не видят ничего,
Глаза смотрели в никуда.
Затем свернул он вглубь двора,
Вошёл в подъезд и постучал
В дв;ри квартиры Иванова.
Ему их тотчас отворили,
Беспрекословно внутрь впустили.
В одной из комнат мать у гроба
Сидела молча, в страшном горе.
Дьячок псалтырь читал, сурово
Нахмуривши густые брови.
Гость постоял, потупив взор,
И вышел снова в коридор.
Тут же к нему из темноты
Женщина вышла, дверь закрыла,
И (утирая слёзы) с ним,
Тихо шепча, заговорила.
«Ужасной смертью умер он…
Так жалко бедного! Сил нет!»
Алексей:
(неспешно, будто в бреду)
Да, Марфа, очень жаль его…
Меня ты можешь в кабинет
К нему сейчас сопроводить?
Он брал к себе мои бумаги,
Необходимо возвратить
Сегодня же их непременно.
Пришлось набраться мне отваги,
Чтобы об этом попросить…
Но дело то – первостепенно
И выше всяческих устоев…
Марфа:
Конечно, Алексей, конечно!
Пойдёмте, я Вам дверь открою.
Они направились поспешно
К двери, ведущей в кабинет.
Как только Алексей остался
С самим собой наедине,
Не мешкая, прошёл к стене,
Той на которой размещался
Царя российского портрет.
За ним скрывалась дверца сейфа.
Затем он подошёл к столу,
Нагнулся, ковырнул в углу
Прилаженную плохо рейку.
Там был тайник, и из него
Достал он ключ с листком в линейку
И без какого-либо дрейфа,
И бесполезной суеты
Проделал всё, как будто бы
Так делал он неоднократно.
Найдя тот перевод внутри,
Он вышел с ним обратно…
(в коридоре)
Марфа:
Уходите?
Алексей:
Да, я спешу.
Марфа:
До встречи, Алексей!
Алексей:
Прощайте…
(уходит)
****
(подходя к дому Иванова, следователи видят Алексея)
Геннадий Романович:
Что это там за человек,
Который вынырнул из дома?
Мне кажется, что мы знакомы.
Сергей Николаевич:
Да, точно – это ж Степанцов.
Я узнаю его лицо.
Геннадий Романович:
И что-то у него в руках…
Напоминает мне тетради.
Идём, расследования ради,
Посмотрим путь он свой куда
С этой бумажной ношей держит.
Сергей Николаевич:
Быть может, мы его задержим
И отвезём в участок, а?
Геннадий Романович:
Сергей, ты, что сошёл с ума?!
Не ждал я от тебя такого…
Он сам нас приведет к искомым
Ответам на вопросы наши.
Разделимся, и смотрим в оба!
****
Двери гробницы отворились,
Но яркий свет не ослепил,
Наоборот – дымы клубились,
Тяжелый полумрак царил.
Фигура Алексея скрылась
За каменной стеной гробницы,
Из-за которой доносились
Мужские (с эхом) голоса…
Первый:
Ну вот, как видишь, он явился…
И сделал всё, как я сказал!
Второй:
Ну, наконец-то! Как я ждал!
Тетради с переводом книги!
Теперь они в моих руках,
И скинуть я смогу вериги,
Народ не будет в кандалах!
Власть ниспадет, вместо царя
Возвышусь над всем миром – я!
Геннадий Романович:
(шепотом)
Первый – Арвиль – ну, чёрный маг.
Второй же – это археолог.
Сергей Николаевич:
Я догадался. Как-никак,
Дедукция! И слух мой тонок.
Здесь подготовка мятежа
Идёт, похоже, полным ходом…
Арвиль:
Исполнил я свою работу,
Настало время платежа….
Где мои денежки, Стокадо?
Александр:
Тебе бы только денег надо!
Сначала все улики скрой,
Реши вопрос с этим болваном!
Я должен чистым быть душой,
Властителем, а не тираном…
Осталось времени так мало!
Неплохо было перевод
Хотя бы пролистать сначала…
Ведь я рискую головой!
Арвиль:
Я понимаю твой настрой,
Но деньги всё-таки вперёд
Хотел бы я заполучить.
Тогда мы сможем приступить
К решенью основной задачи.
Ты будешь вечной жизнью жить,
Я ж и без вечности не плачу!
Александр:
Всё шутишь! Вот ведь человек!
Арвиль, ну что за нетерпенье?!
Я выпишу, если желаешь, чек…
Арвиль:
Наличными за преступленья
Платили испокон веков!
Причём тут чек? Ты за кого
Меня, послушай, принимаешь?!
Александр:
Арвиль, ты мне не доверяешь?
Арвиль:
Я доверяю лишь себе!
Наличные! Или тогда тебе
Придётся убивать его…
Он показал на Алексея.
Сергей Николаевич:
(шёпотом)
Идём спасть его скорее!
Геннадий Романович:
Постой! Немного подождём.
Пусть деньги Арвилен сначала
Получит за свои свершенья.
Александр:
Ну, хорошо, раз тебе мало
Моего слова, и сомненья
Тебя тревожат на сей счёт,
Я предложить могу ещё
Тебе вот этот кошелёк.
В нём изумруды и бриллианты,
На сумму больше той награды,
Которую тебе я рёк…
Арвиль:
Ты должен мне ещё за Шёлка.
Убить его было не долго,
Но вот заставить написать
Записку перед смертью близкой –
Пришлось над этим постоять!
К тому же риск, могли застать…
А если б взяли, как на грех?!
Александр:
Вот вымогатель! Ладно, чек
Я в кошелёк ещё вложу!
Арвиль:
Это вполне сойдет за мзду.
Александр:
Тогда держи! И за узду
Эту скотину на закланье
Веди скорей! Ну же! Я жду!
Арвиль:
(беря кошелёк)
Уже близки его страданья!
(в этот момент следователи входят внутрь гробницы)
Геннадий Романович:
Я бы не стал так торопиться
На Вашем месте, Арвилен.
Нам всё известно. Ваши лица
Лишились тех искусных масок,
В которых вы являлись всем.
Ваш заговорщицкий тандем
Пора разъединить на части…
Прошу проследовать в участок,
Ведь вы отныне в нашей власти.
Александр:
Тут истина в одной лишь фразе –
Не стоит торопить событий…
(обращаясь к Арвилю)
Принять за правду наш спектакль!
Если уверился сам Хитель,
То все поверят нам! Не так ли?
Арвиль:
Да, это верно ты подметил…
Нас, безусловно, ждет успех!
Из сыщиков никто не заприметил,
Что был ещё в гробнице человек…
Он сзади к ним подкрался в тот момент,
И одного из них ребром ладони
Ударил в область шеи. Тот от боли
Издал какой-то странный хриплый крик,
И рухнул боком на пол. Пистолет
Из пальцев выскользнул и отлетел куда-то.
Другой же, обернувшись в этот миг,
Увидел – перед ним стоял старик,
Седой японец с бородой косматой…
Арвиль:
Оставь его пока что, Хитокири...
Александр:
(обращаясь к Геннадию Романовичу)
Время пришло взглянуть на мир чуть шире…
Вы в нашей власти, Хитель, а не мы!
И всё, что здесь услышали – в могилу
Придётся Вам с собою унести.
Геннадий Романович:
Я не боюсь ни ваших слов, ни вашей силы!
Власть надо мной вам не удастся обрести,
А значит – не владеть и этим миром!..
Александр:
Шутник, Вы, право, батенька! Шутник.
Арвиль, скажу тебе я напрямик –
Мне кажется, что и его пора пришла
Изведать ярость твоего ножа…
Он широченно улыбнулся,
На Арвилена оглянулся,
И у того тотчас в руке
Клинка сверкнуло острие…
****
Вдруг выстрел грянул, светом дня
Гробница озарилась вся.
И Александр в удивленье
Увидел, как Арвиль упал,
Сражённый пулей наповал.
Тот выстрел сделан был Сергеем,
Что уж успел прийти в себя
И вынуть пистолет из кобуры
(Которую он прятал над лодыжкой).
Но это было полбеды,
Ведь тут же, вслед за этой вспышкой,
Как дикий, Алексей вскричал
И кинулся на Хитокири.
Схватил за горло старика,
Что было мочи, надавил,
Затем на землю повалил
Со взглядом шалого быка,
И начал бить остервенело,
Обрушивая словно гири
Один удар свой за другим
На его голову и тело,
Пока до смерти не забил.
А после, отойдя от трупа,
Взглянул вокруг бездушно, тупо,
И без сознания упал.
А Хитель револьвер поднял,
Что выронил Сергей в паденье,
И Александру приказал,
Сдаваться без сопротивленья!..
****
(в участке)
Геннадий Романович:
Твой выстрел вовремя поспел!
Сергей Николаевич:
(с досадой в голосе)
Как же я старца проглядел?!
Ведь не могли мне лгать глаза!..
Геннадий Романович:
Мы слышали лишь голоса,
А говорили только двое;
К тому же всюду полутьма…
Сергей Николаевич:
И ведь случится же такое!
Геннадий Романович:
(задумчиво)
Судьбы очередной урок…
Теперь за мной тебе должок,
Ценой в остаток дней моих.
Сергей Николаевич:
Ну, бросьте! Ведь долгов таких
И у меня пред Вами много…
Так стоит ли вообще считать?!
Геннадий Романович:
Да, это правда, что сказать,
Служба всегда была сурова…
А вот и доктор.
Как блажной?
Доктор:
Случай, скажу Вам, непростой...
Он находился под гипнозом
Несколько дней подряд, похоже.
Его рассудок под угрозой,
С ним нужно быть поосторожней.
Сейчас он, в общем-то, в сознании,
И сможет с вами говорить,
Но времени на всё дознание –
Минут… не больше десяти.
Никак нельзя сказать о том,
Что его женщина мертва!
Он думает, что Анна сном
Объятая была, когда
Ему пришлось покинуть дом…
Сергей Николаевич:
(с усмешкой)
А он, видать, мастак юлить.
Хороший сон! С чулком на шее…
Геннадий Романович:
Я лишь предположить осмелюсь,
Что времени должно хватить…
Доктор:
Надеюсь, господа, надеюсь!
****
Они в ту комнату вошли,
Где находился Алексей.
В цепях, как одичалый зверь,
Он безутешно слезы лил.
Алексей:
Это всё я… Я виноват!
Что я такое натворил!
Вся жизнь моя – дорога в ад!
Мне Игорь говорил: «Опомнись!»,
Но я не слышал его голос,
А только ближе подходил.
Пусть не хотел, но всё ж вонзил
Клинок по рукоятку в грудь!
О, Боже, если бы вернуть
Той встречи час, может тогда
Моя душа была б жива!
И не было бы тех смертей!
Геннадий Наумович:
Вы слышите нас, Алексей?
Ну, успокойтесь. Вот вода.
Алексей:
О, это вы! Беда! Беда!
Я слышу, что идут сюда!
Я расскажу вам всё с начала,
Хоть времени осталось мало;
Не больше считанных годов…
«Однажды вечером я шёл
По улице, не зная цели,
И не заметил сам того,
Как оказался вдруг в туннеле…»
****
Рассказ закончился, никто
Его ни разу не прервал.
Рассказчик, молча, тупил взор,
И вдруг затрясся весь; вскричал...
Алексей:
Опять я слышу голоса!
О, нет! Анюточка, очнись!
Дыши! Дыши! Врача! Врача!
Да будь я проклят! Провались
Вся моя жизнь ко всем чертям!
Нет! Горе мне! Грех повсеместно!
Передо мной разверзлась бездна!
Вокруг всё пламенеет красно,
Звездится серпо-молоткасто,
И марширует, и поёт!
Ликует! Мечет! Злобно рвёт!
Рука в кулак! Кулак в Гулаг!
Вот так! Кто враг?! Дурак! Атак
Повсюду яростные вихри!
Внезапно его крики стихли.
Пена полилась изо рта.
Геннадий Наумович:
Что с ним?
Сергей Николаевич:
Да он сошёл с ума!
Доктор:
(обращаясь к Геннадию Наумовичу)
Держите голову!
Геннадий Наумович:
Держу.
Доктор:
Вот так. А я платок ему
Между зубами положу…
Эпилептический припадок.
Его к нам в клинику бы надо…
****
Москву окутывала ночь.
Луна висела высоко.
Звёзды неслись куда-то прочь,
Теперь им было так легко
Во мраке, снова в мир пришедшем.
А в жёлтом доме сумасшедшем,
Всё будто бы остановилось,
Завязло в жиже тишины,
Снотворной пеленой укрылось,
Пряча распоротые швы
На душах тех, кто там навек
Оставлен. В пропасти…
На дощатом полу
Сидел человек
И, обняв себя за колени,
Всё шептал и шептал,
Смотря на луну:
«Аня, Аня, прости!
Аня, Аня…», - рыдал, -
«Прости меня, сладкая фея!»
****
Глава четвертая
(на следующий день перед поездкой в гробницу)
Геннадий Романович:
И всё же, мы должны их сжечь!
Сергей Николаевич:
Зачем?! Это улики!
Геннадий Романович:
Да не об этом нынче речь!
Уж больно риск великий!
Что ежели найдется вдруг
Подобный Александру,
Который будет сердцем глух,
Душой, как саламандра?!
А он найдется! Так и знай!
Сомнений в этом нет!
Так что ты печку разжигай,
И книгам шли привет…
Сергей Николаевич:
Но так нельзя решать вопрос,
Ведь знаем то, что будет…
Геннадий Романович:
Мы станем немы, как лосось,
А-то погибнут люди.
Когда на карте жизнь страны,
Нельзя тянуть резину!
Сергей Николаевич:
Да. Это верно…. А часы?
Что с ними?
Геннадий Романович:
Мы пружину
Из механизма удалим.
Не навсегда. На время.
Пускай стоят до той поры,
Пока лишиться головы
Наш пресловутый «гений».
Сергей Николаевич:
Быть может, прочитаем мы
Семь главных клятв, и сами…
Геннадий Романович:
А разве мы с тобой чисты
Умами и сердцами?!
Сергей Николаевич:
(немного поразмыслив)
Но ведь пружину заменить
Возможность остается…
Быть может вовсе их разбить?
Глядишь – всё обойдётся!
Геннадий Романович:
Разбить их нам нельзя никак,
Ведь там написано вот как:
«Когда, мол, явится спаситель,
Тогда ускорятся часы,
И Бог, всевышний вседержитель,
Сойдет быстрей в нашу обитель…»
Так иль иначе – нужно сжечь
Все эти описанья.
Давай, Сергей, кидай их в печь!
Да сбудутся сказанья!
И поклянёмся в том, что мы
Насчёт сих тайн будем немы!
Сергей Николаевич:
Что ж…. За Россию и народ,
За Бога и царя –
Готов пойти на это я!
И на замке мой рот!
****
Эпилог
Ангел:
И вот уже горят листы
Старинной книги. А часы
Без объяснений, что к чему
Не принесут зла никому…
Дьявол:
Что же, пускай листы горят!
Ведь есть у книги дубликат…
(смеется)
****
(2001-2002, редакция 2012)