Наверное, всё больше я похож на призрак -
холодные стеклышки глаз отражаются в мелких осенних лужах,
холодные пальцы касаются черного кошелька в дырявом кармане куртки,
холодные плечи липнут к тонкой и прозрачной рубашке,
холодные ресницы выгибаются в лунную дугу вечером под красным фонарем,
холодные щеки вспыхивают малиновым и колючим румянцем,
холодные ступни льнут к заношенным и сбитым стелькам -
таков путь одиночки, иду намеренно прихрамывая и поминутно то и дело
назад оглядываюсь, как будто спасаясь от погони,
а можно спустится в метро и устало, но нагло
сверлит глазами незнакомок, передавая в силе глаз
непосильное бремя одиночества. И, главное, что прибавляет трагичности в моем голосе
они отвечают мгновенной взаимностью, отмечая закон человеческий -
что в сущности, мы все одиноки.
Там, где небеса сливаются с высокими и старыми деревьями
я иду спокойно, оглядываю местность, что в старости существования
поспорит со мной, но думать себе, что моложе
позволить не могу. Молодость — это слово, для которого
я до сих пор не могу найти рифмы. Другие поэты пишут стихи
и называют это поэзией, поэтом себя не называю
и не думаю, что пишу стихи. Верю, что время
оставит то, что заслуживает внимания
далеких потомков. И жаловаться на забвение
мне здесь не пристало. Таков путь одиночки и ему каждый день сопутствует
мрачное и тяжелое настроение,
смертельная тоска жизни, которая лишь после смерти
прекращает выть дикой лисой.
Думаю, я успел со многим смириться,
раз любовь стала далекой и превратилось в колючее слово
( не говорю его, дабы гортань не оцарапать ),
когда отпускаешь от себя объект любви,
тогда он наконец то понимает, что когда - то был любим.
А любили ли тебя — этого не узнать,
даже, если на колени встанешь
и ради ответа этого
сердце из груди выцарапаешь.
12.10.12