Знаешь, я думала - все мои раны зарастают, затягиваются и исчезают, сглаживаемые потоками времени, событий и прикосновений, ан нет, вот сковырнулось чуть-чуть, и полилось - не кровью, словами, что...
...Ай да бог мой, смеешься, что ли - что ему искать? Во мне сердце второе наросло и то не до конца, во мне душа разбитая некогда ютилась, да вот, когда разбилась - я и осколков-то не нашла.
Бог мой, ну как ему рассказать, что сердце мое - витраж, я его рисовала с нуля, заново и сначала, и что там было на старом - не помню, что означало, и что я могу предложить кроме памяти-кинопленки, моих настроений ломких как лед в мартовский полдень, что ступишь - и упадешь, ну же, бог мой, ты же как-то идешь, невесомым следом, а больше никого и не надо, ну как ему объяснить?..
Как ему показать, что значить такою быть?
Мое новое сердце - толковое, но оно помнит что было что-то и до него, разбитое ныне и неживое, но было такое, такое, такое...
И я иногда сомневаюсь - осталась ли я живою?
Или выдумал меня из осколков и витражей, туманных духов и миражей, собрал горстями из звезд над крышей, и имя выткал, и чтобы выжить мне сердце выковал из металла, туда засунул что смог найти: и чем дышала, о чем молчала, мечтала тоже, с ума сойти! А после к сердцу приделывал шестеренки, вписал бубенчик, чтоб пело звонко, деталей много, деталей столько, и как все это прижилось?..
И стало снова: и любо-мило, и дождь со снегом, и мир на мир.
Драконы в небе, и феи кружат, на крыше феникс гнездовье свил.
И я по миру - скольжу по краю, весенний ветер, безумных смех.
И ты, мой бог - со мною рядом. Ты мне роднее и ближе всех.