Закрыта дверь, зашторено окно, глаза закрыты старенькой подушкой,
а на глаза спускается кино, как хлипкий плотик узенькой речушкой.
По капельке, по кадру, по штришку, со мной играет память злые шутки,
раскручивая время по витку, как бабушкин клубок на стуле в скрутку.
Мой старый двор с разбитым кирпичом, в нём девочка с растрепанной косою,
а это я в пальтишке с башлыком до булочной бегу, купить батону.
Мне бабушка кричит на целый двор, домой. домой, пора тебе обедать,
измазанный в угле, багдадский вор, и черный ход зовет меня соседом.
Футбол между скамеек, старый мяч, за новый мог продаться с головою,
эх, мне бы тормознуть весь этот плач и в детский мир ворваться, как герою.
Я буду там пришельцем из весны, мне не поверят, скажут, дядя, хватит,
а я им расскажу, как сладки сны, их не вернуть и не спустить с полати.
Сухие листья падают, трубя, слетают с дуба веером на землю,
а ветви, пригибаются, скорбя и стариковски потихоньку дремлют.
Я не забыл, не спрятал в сундучок, свои слова, я вас люблю, Татьяна,
но тормозит мой старенький волчок, а на щеке твой поцелуй, как рана.