В двуглавом теле двойная нагрузка на ноги.
В двуглавом теле одна, но двойная мораль.
На Запад и Восток легли пути-дороги,
А к свету истины в небеса – одна магистраль.
Не Сирин, и не Алконост, золотая державная птица.
Случалось – парила, случалось – по хлябям плыла.
«Не маловато ли будет, – птичий базар дивится, –
На две головы всего два крыла?»
Птичий базар, как судья, злопыхатель редкий,
Сразу приметил, где закавыка видна:
Две когтистых лапы, как прутья клетки,
Для вскормленных с острия клюва – досада одна.
Чего орём-то, сарынь, рыбоедная стая?
Крепчает ветер, волны гонят мальков.
Сытно живётся пернатым, над Волгой летая:
Увидел, схватил, причастился – и был таков.
Держава и скипетр в мосласто-чешуйчатых лапах,
Имперской суровости клёкот орлиных голов.
Это не дым Отечества, а истории запах,
«Разведённой» святыми придворными на браконьерский улов.
Хищных птиц на гербах – бездна и пропасть.
А львов, зверей клыкастых – вовсе не счесть.
У взлетающих, восьмёркой изгибается крыла лопасть,
У стремящихся к власти – безразмерной становится честь.
Никто из отъявленных подлецов не пришёл с повинной,
Но смело всуе качают свои права.
Свобода орлиная кончается обвинений лавиной
Там, где начинается свобода льва.
Любят свежую кровь, не брезгуют и мертвечиной,
Такая порода – «вскормленные с острия клыка».
Тысяча смертных грехов скрывается под личиной,
Но и Всевышний Господь не трогает их пока.
Ох, нелегко у двуглавой быть плечами, ребята,
Но не о вас говорят «не от мира сего».
Правда для ног на Руси печалью объята,
Тем, кто внизу тяжелее всего.