На улицу выйду, навздев кимоно, -
цок-цок по ступенькам рассохшимся гэта -
и тут же услышу от девки сенной:
"Пошто ж ты, родимая, эдак одета?!" -
Руками всплеснет, округлив пухлый рот,
крестом осенит себя быстро в испуге.
А я с сямисеном дойду до ворот.
Промчится повозка соседская цугом,
монашек, растерянно всхлипнув, скользнет,
мальчонка прошлепает, шмыгая носом.
Спою им негромко: про листьев полет
с навершия Фудзи в продрогшую озимь,
про лунные ночи и милый Тибет.
Поймут ли? Не знаю. Но в нашем Нэйцзяне
поэт - даже больше, чем просто поэт.
"Эй, Дунька, дай квасу! Оглохла, раззява?!"