Огромное побережье, названное в честь знаменитого исследователя арктических широт Отто Юльевича Шмидта, простиралось в двух тысячах километрах севернее г. Магадана - вдоль берега Чукотского моря - километров на двадцать. Восточная, наиболее просторная сторона побережья, принадлежала посёлку Мыс Шмидта и омывалась волнами бухты Восточная. А на берегу бухты Западная, на окраине села Рыркайпий, что по-чукотски означает - лежбище моржей, проживали чукчи. Наш рабочий посёлок с истинно народным названием "Перевалка" нашёл свой приют аккурат посередине, - у подножия Чёрной сопки... Мелкий мусор с территории посёлка сильный низовой ветер круглосуточно выдувал и уносил в бескрайние просторы... Однако многочисленные лужи и лужицы, залитые отходами нефтепродуктов; пустые бочки из-под ГСМ, разбросанные по чёрному бездорожью, и прочие следы нашей народнохозяйственной деятельности, - всегда были на виду... И по этой причине, весенний облик "Перевалки", - на фоне Божественной красоты и девственной чистоты природы Крайнего Севера,- подсознательно воспринимался как нечто чужеродное, кощунственное, - подобное матерной брани во время церковной службы... Тем не менее, от предчувствия близких перемен к лучшей жизни в то перестроечное время - весенний ветер, казалось, был напоён запахом фруктового мороженого, а над бараками витал неистребимый дух "чукотской вольницы". Сюда из года в год со всего Союза съезжались на временную работу, как правило, одни и те же сезонники : чаще всего из Украины и Приморья, реже - из Сибири, - а уж совсем редко - из средней полосы России. Так что, о встрече со своим земляком я мог только мечтать...
И вдруг кто-то сообщил мне, что в наш порт прибыл коренастый шабашник из Москвы. Звали его Михаил. После тщательной проверки документов, и целого ряда иных административных процедур - он был зачислен в бригаду докеров шмидтовского морского порта - входившего в крупное объединение "Северовостокзолото". На "Перевалке" Мишу встретил инструктор по быту и дружелюбно сопроводил его к месту временной прописки : в продувные покои барака №36, в тот же барак в котором проживал и я, - только постоянно и с постоянной пропиской. Барак этот был построен для временного проживания... Образно говоря, - всё рукотворное в этих краях было временным. Постоянным был - только ветер...!
Та весна, о которой я веду свой рассказ, пришла не по-чукотски рано : раньше обычного освободилось ото льда Чукотское море; раньше обычного, - уже в первых числах мая, - в бухту "Восточная" в сопровождении чаек и ледокола - вошли первые сухогрузы !... Вскоре, на общем собрании, нашу бригаду численностью около трёхсот человек развели на два звена, и - началась навигация !...
Михаил и я очутились в одном звене. Более того, в начале навигации нас не разбросали по трюмам и пирсам, а направили работать на центральные склады, расположенные на утёсе "Вебера". Чаще всего, этот мрачноватого вида утёс нам приходилось разглядывать с почтенного расстояния. Издали он напоминал старый гигантский кирпич бурого цвета, грубо обколотый по краям всесильной и безжалостной рукой природы. На относительно плоской его поверхности, по обе стороны от грунтовой дороги, пролегающей по серединной его части, располагались деревянные склады и эстакады - дощатые площадки, приспособленные для открытого хранения контейнеров и крупногабаритных ящиков. Количеству деревянных складов и эстакад - не было числа. Но в очередной раз судьбы наши не разошлись : нас прикрепили к складу номер один - самому социально близкому - к шлагбауму, к вышке "Вохра" и к двум приблудно-сторожевым собакам, нашим верным союзникам, которые за вкусную косточку из общепита никогда не забывали звонким лаем оповещать нас о стремительном приближении вездесущего "бобика" с активом из управы. Или о более грозной опасности : о незримом присутствии где-нибудь неподалёку непрошеных гостей с острова "Врангеля" - белых медведей...
Возле склада нас встретила кладовщица, крупная брюнетка средних лет - с грустными красивыми глазами и с широкими, роскошными бёдрами. С явным недоверием разглядывая каждого из нас, она строго сказала, что первые машины с колёсами, которые нам предстоит закатывать в её склад, - уже на подходе... И ещё строже добавила : - И уж будьте любезны, постарайтесь, пожалуйста, использовать полезную площадь моего склада с умом ! - А не то - приду, проверю и заставлю вас переделать всё заново... Погрозила нам пальчиком и с прощальными словами : - Ну, а если что, то зовите меня, - грациозной походкой удалилась в балок...
- Не вздумай стать её поклонником, - доверительно обращаясь к Михаилу, произнёс я, стараясь удивить его знанием жизни, - сам того не ведая в те минуты, что разговариваю с учителем... - Задёргает она тебя, - продолжал я. - Каждый день будет заставлять тебя пересчитывать содержимое склада, мотивируя это тем, что в тёмное время суток - склад могли обокрасть...
- А кому здесь воровать-то ? - поинтересовался Миша.
- Списки подозреваемых формируются наверху, - ответил я ему , устремляя свой взор в суровое Чукотское небо, на фоне которого в мутном окне высокой вышки - то появлялся, то исчезал суеверно-недремлющий лик стрелка-вохровца. Несколько раз в день по деревянной вертикальной лестнице стрелок покидал свою вышку и в синей прокурорской шапке, в короткой армейской бекеше в талию, с наганом на боку деловито прохаживался по вверенной ему территории... Стационарного сортира на утёсе не было, и с ним можно было столкнуться - в самых непредсказуемых местах...
Между тем, навигация в "морском порту" медленно, но уверенно набирала должные обороты... Прибытие грузовых машин ожидалось не менее, чем через час. И я пригласил Мишу пойти прогуляться и навестить заброшенный пустырь, на котором неподвижно покоились огромные валуны, страшно напоминающие надгробия без надписей, и хранились скирды, сложенные из привозного брикетированного сена. Сеном кормили небольшое стадо коров. Коровы считались райкомовскими и проживали за околицей посёлка в коровнике ... Временами казалось, что на этот заброшенный пустырь не ступала нога человека. Изредка, правда, приезжал на тракторе за сеном для коров нелюдимый райкомовский скотник... Но скотника этого, между нами говоря, на нашей территории за человека не считали... Помню, как на том заброшенном пустыре Михаил впервые коротко рассказал мне о себе : родился в Москве; после окончания средней школы - окончил МГУ ( физический факультет ) и Литературный институт им. Горького, в промежутке между "физикой и лирикой" - проходил срочную службу в армии... ( позднее я узнал, что с 1979г. по 2001г. - он посещал занятия литературной студии, и долгие годы был помощником руководителя этой студии - Вадима Валериановича Кожинова ). Таким образом судьба подарила мне встречу не только с земляком, но ещё и с поэтом... По сей день верю : не будь на земле поэтов, - сирени и черёмухи нюхали бы сами себя, а миром бы правили звериные инстинкты и злое косноязычие... Поэзией я увлёкся ещё до прибытия на Крайний Север - в период службы в армии. В ежедневном поиске положительных эмоций пытался продолжить своё увлечение и на Чукотке. Иногда даже прихватывал на работу карандаш и блокнот, чтобы записывать мысли. Однако коллег по работе эта моя карандашно-блокнотная деятельность заметно настораживала, а бригадиром и звеньевыми воспринималась не иначе, как подготовка к заговору... Так что, увлечение поэзией пришлось отложить до лучших времён... Лучшие времена наступили ! - Подумал я, - и попросил Мишу помочь мне освоить краткий курс теории стихосложения. - Чем могу - всегда помогу, - ответил он, совестливо поглядывая в сторону шлагбаума, возле которого наша кладовщица встречала первые грузовые машины... Следом за машинами к нам на подмогу прибыл автокран - ровесник знаменитой "Полуторки"... Колёсами оказались новёхонькие, пахнущие свежей резиной автопокрышки для "Белазов", каждая - весом около четырёхсот килограмм... Вся нежить за зиму повымерзла, и внутри нашего не отапливаемого склада, было сумеречно и тихо. На ба'лках потолочного перекрытия, на тоненьких проводках висели две-три голых лампочки. Медленно покачиваясь, они расплёскивали жиденький луковый свет на широкие половые доски, на мрачные стены и на таинственно высокий потолок... Впрочем, потолка над нами и вовсе не было : его заменяла внутренняя часть острой крыши, и поэтому наш мрачноватый склад отдалённо напоминал старый пиратский корабль, перевёрнутый вверх дном... В навигационный период, с мая по октябрь, "морпорт" переходил на двухсменку, и чтобы хоть как-то облегчить столь непосильный труд и растянуть свои физические возможности на двенадцатичасовой рабочий день, мы с Мишей закатывали тяжелую автопокрышку на небольшой кусок бесхозной фанеры, сверху намазанный солидолом, затем, легко поворачивали и - с силой заталкивали её - в родное "стойло" !... При всём при этом - беседы о поэзии не прекращались нами ни на минуту. Мы были молоды ! И наши творческие интересы совпадали : я стремился приобрести духовные знания. - А Миша - был не против мне эти знания подарить...
Помню, как после прочтения вслух стихотворения Сергея Есенина - "Несказанное, синее, нежное... ", - я восторженно воскликнул : - Как хорошо написано ! - Какие слова !...
- Не слова тебе нравятся, а образы, - поправлял меня Михаил. - Сергей Есенин не вгонял образы в жёсткие рамки формы... Они, словно пчёлы, - добровольно влетали в улей его строф... И каждая "пчела" - со своим нектаром и впечатлениями... Читай стихотворения Сергея Есенина, учись у него..., но только - вся прелесть и тайна подлиной поэзии - не в стихах, а в проводнике этой тайны, - в поэте... Многие мечтают стать проводником этой тайны... Но, как говорится, - много званых, да мало избранных...
Как ни странно, но в первый день нашего знакомства - о тайне поэзии мы говорили гораздо дольше, чем о женщинах, которые волновали нас - ничуть не меньше...
Миш, а Миш, - если порядок слов в лирическом стихотворении не случаен, то объясни, - почему ? - терзал я своего напарника расспросами...
- Да потому, что лирическое стихотворение должно быть лёгким, как пёрышко, а не как эта мёртвая автопокрышка, которую мы с тобой вращаем с рассудочно-хронологической последовательностью... Образы в лирическом, - да и в любом другом стихотворении - должны вращаться с последовательностью иной, - с эмоционально-ассоциативной... Стихотворение - это живой организм ! - Это - та же реальность, - только поэтическая ! - отвечал Михаил.
- Кстати , - о рифме, - продолжал он, - рифма тянет за собой слова, - но ты за ними не гонись... - Рифмуй не слова со словами, а образы - с чувствами... - Главное - не пытайся сотворить самое вечное стихотворение - о самом вечном !... Пиши о том, что тебя по - настоящему волнует !... А, если это гражданская лирика, то свою гражданскую позицию в творчестве - нужно подтвердить собственной судьбой !...
Иногда тяжеленная автопокрышка падала на бок, мы весело отбегали в сторону, смеялись и радовались этому событию, как дети !... Крановщик называл наш смех идиотским и за неумение работать - крыл нас матом...
Но более всего крановщику не нравилось, когда убогий полутёмный склад на какое-то время вновь превращался в светлую аудиторию, в которой Миша, звонко хлопая по тугому крупу автопокрышки, продолжал посвящать меня в тайны поэтического мастерства :
- Звук старше слова на миллионы лет ! И посему он оказывает магическое воздействие на формирование художественного образа и художественного произведения в целом... "Если вы хотите услышать смысл, - то будете слушать слова. А если - суть, то будете слушать - звук !", - Говорил по этому поводу выдающийся актёр и режиссёр Михаил Чехов...
- Зрительные образы выбирай духовным зрением - без материальных излишеств. - Они должны быть просты, понятны и необходимы, как предметы крестьянского быта... и бытия !...
- Если форма стихотворения предельно соответствует содержанию, - то она, как бы, - незаметна,... как бы, - невидима... И это чудесное "исчезновение" формы можно сравнить с поэзией ветра !.., т. е. с теми ощущениями, которые испытываешь, любуясь волнами, набегающими на берег моря, совершенно забывая о том, что красоту эту сотворил незримый ветер !... Возможно, что и не без участия лунного притяжения... - "Связал чёрт одной верёвочкой", - выражался, а иногда и покрепче, - в такие минуты в наш адрес крановщик, доставал папироску из кармана и удалялся в сумерки... Ближе к вечеру крановщик всё же не выдержал и произнёс свой главный монолог : - Мужики, - хватит друг дружке кудри завивать, - чай не в Ясной поляне живём... Придёт бригадир, послушает чушь несусветную, которую вы здесь несёте, - и уволит вас к чёртовой матери, как в прошлом году одесситов... Годом ранее - в этом же складе работали два одессита. После обеда они решили прилечь и немного отдохнуть... Вскоре в склад, словно ветер, ворвался бригадир и - заорал на них что есть мочи : - Когда вы, сукины дети..., - прекратите валять дурака ?... На что один одессит невозмутимо ему ответил : - А что ты хочешь, чтобы в комнате смеха мы казались тебе умными ?!...
Наконец-то в девятом часу вечера мы вышли из душного склада на свежий воздух. И сразу же пошли на край отвесной скалы, чтобы вдоволь надышаться встречным ветром и полюбоваться красотой вечернего неба... Не забыли пригласить пройтись вместе с нами и нашего крановщика, к причудам которого успели привыкнуть. - Такая красота не кормит, - ответил он. Хладнокровно завёл автокран, чем-то похожий на бронепоезд. Выжал газ. И через минуту сгинул за шлагбаумом...
На дворе слегка подморозило и заметно развиднелось... Влажные морские туманы легли на стылую землю, покрывая чёрную затвердевшую грязь тонкой ледяной плёнкой. Янтарное чукотское солнце, чтобы ранним утром вновь расцвести над мрачным горизонтом, уже успело спрятаться за тёмной грядой дальних угловатых сопок...
Ледниковый холод натуры с годами в памяти оттаял, но до сих пор помню : когда мы подошли к самому краю отвесной скалы - перед нами открылась зловещая и безжизненная картина... Живой казалась лишь тонкая полоска солнечного света, безнадёжно угасающая за сухопутной линией горизонта... Со всех сторон на нас надвигались таинственные предвестники белых ночей - синие чукотские привидениевые сумерки... Луна становилась всё бледнее и заметнее. Из глубины вечернего пейзажа, по бездонному небу медленно и невесомо растекалось густое чернильное пятно, оттеняя собой несколько крупных и ярких звёзд. Тёмная вода лукоморья под луной отливала тусклым ртутным блеском... Где-то далеко-далеко в стройную музыку ветра мелодично вплетались - мерное верещание судовых лебёдок и приглушённый стрёкот дизельной техники, работающей на пирсах... С высоты птичьего полёта, небогатая "Перевалка" наша, - освещённая милосердной вселенной, - напоминала огромную съёмочную площадку наспех обжитую беспризорными людьми из массовки - после удачно отснятого кинофильма о войне...
...Вдоволь налюбовавшись морем и надышавшись ветром, - мы отправились приискать себе какое-нибудь тихое местечко, где бы можно было не по Станиславскому - в театральном изнеможении, а по - настоящему, от дикой усталости припасть к матушке - земле и отдохнуть до прибытия "Летучки" - грузового "Урала" с будкой морковного цвета, оборудованного для перевозки людей... Через минуту мы уже сидели и курили на слабоосвещённых морских поддонах в розовой тени от жёлтого двадцатитонного контейнера... Так и не дождавшись "Летучки", помню, - брели мы с Мишаней по лунной стёжке-дорожке - на "Перевалку", - мимо шлагбаума; мимо фонарных столбов напоминающих виселицы; мимо высокой вышки "Вохра", сколоченной в классическом острожном стиле, - и рассуждали вслух о том, что какая-то хвостатая комета пересекает околоземное пространство раз в 76 лет, но с точностью - до минуты... А наша родная "Летучка" - ни дна ей, ни покрышки !... И кому в такие минуты не мечталось : взять, да и переселиться в художественный вымысел. - И взлететь высоко-высоко, над мраком жизни и бессилием перед ним...
Так, всего лишь за один день общения мы и стали друзьями - на всю жизнь. (На фотографии изображён - утёс "Вебера"...) Разговоры о поэзии, в ту долгую навигацию, - не прекращались нами даже в октябре, - на палубе гружёной баржи - затёртой льдами меж берегом и сухогрузами...