В нашем Литературном Словаре вы можете познакомиться с основными понятиями тюркской поэтики: бейт - структурная единица стиха, газель – центральный лирический жанр (многообразие “твердых форм” – особенность восточной поэзии), туюг- уникальная форма тюркской лирики - рубаи с омонимичными рифмами и др.
Китаб-хане – так в средние века называлась библиотека, хранилище манускриптов, - а также мастерская, где трудились каллиграфы, переплетчики, миниатюристы, позолотчики.
В нашей Китаб-хане хранятся произведения выдающихся тюркоязычных поэтов - Навои, Бабура, Машраба,Насими и др., а также основоположников традиции - персидских поэтов эпохи Саманидов и Газневидов.
Основной массив текстов библиотеки составляют переводы С. Иванова.
Бейт
Яркая образность восточной поэзии нашла отражение даже в терминологии.
Минимальная строфическая единица персидской и тюркской поэзии, стих, – имеет метафорическое наименованиебейт, – т. е. “дом” (араб.), а организующие бейт полустишия именуются мисра, то есть “скаты крыши” или “створки двери”, - образно передано симметричное строение бейта (из двух равных полустиший).
На арабском, персидском, тюркском языках (имеющих письменность на основе арабской графики) бейт – это одна строка с пробелом между полустишиями-мисра (иногда между мисра ставился разделитель – к примеру, звездочка - чернилами другого цвета).
Схема такова:
*********** ************ бейт
мисра мисра
В русском переводе бейт – это двустишие, где мисра занимает строку.
Схема:
*************
*************
К примеру, бейт Бабура в переводе мы видим таким:
Тьма кос и лика лунный свет отняли все сполна:
И днем душе покоя нет, и ночью не до сна!
(перевод С. Иванова)
А в оригинале графика была иной:
Тьма кос и лика лунный свет отняли все сполна: И днем душе покоя нет, и ночью не до сна!
Понятно, что, если мы будем пытаться изображать строфы “по примеру оригинала”, то строки будут нескончаемо длинными и неудобочитаемыми.
Поэтому в русском языке “бейт” – синоним “двустишия”.
А вот забавное рубаи персидского поэта Руми, где дано определение бейта как двустишия:
Бейт прочел и услышал от милой упрек:
“Как посмел меня втиснуть в пределы двух строк?”
Я спросил: “Ты о чем?” Отвечала во гневе:
“Разве в бейт я могу поместиться, дружок?!”
(перевод Н. Стрижкова)
Бейт – структурная единица многих стихотворных форм восточной поэзии – от фарда, единичного бейта, до поэм-месневи, иногда содержащих несколько тысяч бейтов.
8888888888888888888888888888888888888888888888
Аруз (араб “метрика”) – квантитативный стихотворный метр; ритмообразующим элементом является чередование кратких и долгих гласных, - это система, принятая в персидской и тюркской поэзии (арабский аруз вытеснил в странах Средней Азии традиционное силлабическое стихосложение (бармак)). Первое известное тюркоязычное произведение, написанное в системе аруза, - “Благодатное знание” Юсуфа Баласагуни.
Аруз насчитывает несколько десятков стихотворных размеров (вот, к примеру, по такой традиционной формуле скандируется размер рамал: фоилотун, фоилотун, фоилун).
Л. Гумилев в книге “Тысячелетие вокруг Каспия” высказал по поводу многообразия размеров аруза весьма оригинальные соображения:
Поэзия, хотя бы примитивная, была нужна арабам, путешествующим по пустыне, чтобы соразмерить колебания своего тела с аллюром верблюда. Этому помогал ритм стиха, подчиняющий себе человека целиком. Так как у верблюдов аллюров много, то и трясут они всадника разнообразно. Поэтому в арабской поэзии есть 27 размеров, тогда как в русской только 5. Поэзия была для арабов также насущно необходима, как для греков музыка, для негров-банту - танец, для славян - песня и т.д. А раз так, то первыми пассионариями в Аравии стали поэты, и в VI в. на месте ритмической болтовни бедуинов оказались стихи Имруль Кайса, шедевры мировой поэзии.
Гошма – в азербайджанской поэзии - стихотворная форма (в туркменской поэзии аналогичная форма называетсягошгы), имеющая истоки в народной песне. Гошма пишется традиционным силлабическим стихом (система стихосложения бармак) – одиннадцатисложником; состоит из 3-5 четверостиший и имеет схему рифмовки, несколько напоминающую мурабба (см. строфические стихи):
абаб – вввб – гггб - дддб
В последней строфе упоминается тахаллус (поэтический псевдоним автора).
Гошма Вагифа:
* * *
Темноглазая гонит меня в сердцах:
"Не подмигивай мне, не срами меня!
Здесь догадливых много, подумать страх -
Опозоришь навек пред людьми меня!"
Только вздохи да взгляды - что толку в них!
Ветер кудри отвеял от щек твоих.
Целоваться пора, мир во тьме затих.
Ни к чему тут лукавство - пойми меня!
Заклиная, моля, говорит Вагиф,
Плечи нежные жаркой рукой обвив:
"До притворства ль теперь, я и впрямь чуть жив,
Я сгорю, я умру - обними меня!"
(перевод М. Петровых)
Дастан – эпический жанр литературы и фольклора, произведение, где стихи чередуются с прозой. Сказитель ведет прозаическое повествование, а “прямая речь” персонажей дастана облечена в стихи и “представляет собой поэтическую партию, которая вставляется после общей для всех дастанов фразы “запел этот мухаммас”, “взял в руки свой дутар, запел газель””. (Х. Кор-Оглы).
Диван – сборник лирических стихотворений (в основном, газелей), где стихи располагаются в алфавитном порядке последних букв рифмы.
Касыда (касидэ) – ода, панегирик, торжественное стихотворение, восхваляющее мощь и добродетель царственного властелина (а также дидактическое стихотворение).
Схема рифмовки, как и в газели: аа – ба – ва – га – да.
Но отличается от газели большим объемом – до 200 бейтов (существует версия, что газель – это “усеченная” касыда, - точнее, лирический зачин касыды, обретший суверенность).
Композиция классической касыды:
1. Лирическое вступление (ташбиб, или насиб) – воспевание дамы сердца, вина, природы и т.п.
2. Основная часть (васиф) - описание великих деяний суверена.
3. Заключение (мадх) – слова автора о себе и добрые пожелания патрону.
Кыта (мукатта) – краткое стихотворение-монорим, обычно философско-дидактического (реже лирического) содержания, состоящее из 2-8 бейтов. В переводе означает – “фрагмент”: так назывались отрывки из касыд и газелей в наследии персидских поэтов; позже стали писать кыта как самостоятельные стихи.
Кыта Навои:
Заводишь речь - скажи лишь половину:
Навьешь словес - и жалкий будет вид!
Когда паук накрутит паутину,
Он в ней и сам как пойманный висит.
(перевод С. Иванова)
Кыта Хафиза Хорезми, отличающееся скромностью (такая скромность – одна из составляющих традиции):
Благого мудреца я ученик,
В науке слов он, как никто, велик
Оплошности искать в моих стихах?
Забудь об этом сразу - в тот же миг.
В моих писаньях нет негожих слов:
Как ни ищи - ты не найдешь улик.
Бывает, что калям допустит грех,
Но это лишь - на солнце жалкий блик.
Найдешь огрех - не льстись: и у луны
В урочный час, увы, ущербен лик.
(перевод С. Иванова)
Лугз – загадка, описание предмета без его прямого наименования. Часто приводился в ташбибе касыды.
Месневи – стихотворение или поэма со смежной рифмовкой бейтов: аа – бб – вв – гг (“месневи” переводится “двойственный”).
Обычно в форме месневи создавались крупные поэмы. Месневи имели название (у других “твердых форм” персидской и тюркской поэзии заглавия не было).
Муамма – сложная стихотворная шарада, загадка, состоящая из 1-2 бейтов. В муамма в иносказательной форме даны указания на действия, которые нужно совершить в отношении определенных букв (арабского алфавита), содержащихся в стихотворении, – например, перенести точку, стоящую над буквой, под букву (в итоге получается другая буква); или перенести букву из одного слова в другое и т.д.
Из преобразованных букв или слогов составляется слово-разгадка – какое-либо имя собственное.
Алишер Навои в тазкире “Собрание избранных” рассказывает о своих современниках, в том числе о неком Мухаммаде Намани и его увлечении муамма:
“Из поэтических жанров более всего любит муамма. Мастера этого искусства единогласно определили муамма как “ритмическое предложение, из которого путем определенного знака и намека извлекается имя”. А он сказал: “Не обязательно определять муамма как “ритмическое предложение”, достаточно только знака и намека”. И он привел в пример следующее:
“Некоего человека зовут Садр, если у него кто-нибудь спросит, как его имя, а он положит руку на грудь, это явится доказательством того, что его имя Садр*”.
Другой пример:
“Некто где-то закопал какой-то клад и над ним повесил перевернутый колокольчик, сообразительный человек отгадает слово “ганз”**. Здесь нет необходимости ни в ритмическом предложении, ни в стихотворении”. Мудрые люди относят это его размышление к числу таких, которые возникают при охмурении бангом”.
* “Садр” - “грудь”
** Колокольчик – “ганз”, при “перевернутом” чтении - “занг” - клад.
Назира (ответ) – поэтическое произведение, написанное по мотивам какого-либо прославленного литературного шедевра. Назира сохраняет фабулу, состав основных персонажей, а также стихотворный размер исходного произведения, но вносит некоторые изменения в сюжетные ветви, в трактовку ключевой идеи.
Поэма Навои “Язык птиц” - ответ на поэму персидского поэта Фаридиддина Аттара “Речи птиц”.
Рубаи
Благодаря экспансии Омара Хайяма в русский Интернет термин “рубаи” для русского слуха привычен и обыден.
Всем известно, что рубаи (робаги) - это четверостишие (т.е. состоит из двух бейтов) со схемой рифмовки: ааба или аааа.
Изобретение рубаи легенда приписывает “Адаму поэтов” Рудаки. Патриарх персидской поэзии проходил однажды мимо детей, играющих в орехи, и услышал, как один из них приговаривает:
Катясь, катясь, докатится до лунки он.
Рудаки привлекла естественная ритмичность разговорной речи, и он, вернувшись домой, написал четверостишие в размере, услышанном от ребенка. Это и было первое рубаи.
Вторая версия возникновения популярной формы – “дворцовая”. Предание гласит, что такими катренами изъяснялся со своей возлюбленной прославленный персидский шах Бахрам Гур Сасанид.
Таким образом, в родословной рубаи обрели единение дворец и хижина.
Тематический диапазон рубаи широк, хотя превалирует философская направленность. Встречаются рубаи лирические, юмористические, даже пейзажные :)
Осенней красотой расцвечен сад,
И всюду листья желтые летят.
Шафраном обернулся изумруд -
Голубизну небес сменил закат.
(Навои, перевод С. Иванова)
Сакинамэ (послание кравчему) – пиршественная песнь-месневи, состоящая из нескольких частей (зачин каждой главки – обращение к виночерпию с просьбой поднести фиал вина); в сакинамэ воспевается вино и даруемое им благо, а также прославляются присутствующие на пиру.
Тазкире (записки) – антология, собрание стихов различных поэтов, включающая биографические сведения о них.
В средние века, когда книги-рукописи были очень дороги и не всем доступны, многие любители поэзии составляли для себя тазкире - собственные стихотворные коллекции (практика составления таких альбомов изредка наблюдается и в наше время :). Ценители поэзии (которые имели возможность бывать в библиотеках аристократии либо лично знали поэтов) переписывали для себя особо понравившиеся стихи или отдельные бейты.
Вначале имена поэтов в тазкире не указывались, - составители были уверены в своей памяти, ведь они создавали антологию для “личного пользования”. Позже, убедившись в неудобстве безымянных сборников, составители стали указывать имена авторов стихов, а также прилагать биографические справки о поэтах (иногда вместо биографии помещался анекдот об авторе или несколько прославляющих эпитетов). Эти справочные сведения, выполняющие вначале функцию сопроводительного материала, позже могли по объему превышать стихи, - так что тазкире становилось собранием историй о поэтах.
Критерий систематизации материала в сборнике мог быть разным – иногда, к примеру, биографии располагались в хронологическом порядке, – но не по времени жизни авторов, а по династиям правителей (потому что многие поэты были придворными); либо в один раздел помещались сведения о поэтах из одного города; располагались по алфавиту (по первой букве тахаллуса) и др.
Тазкире Алишера Навои “Собрание избранных” разделено на восемь глав (маджлисов, или собраний).
В 1 маджлисе представлены поэты середины XV века, старость которых совпала с юностью Навои (но лично с ними он знаком не был).
Во 2 маджлисе – поэты – старшие современники Навои, которых он знал лично, - но ко времени составления тазкире они уже скончались.
3 маджлис – современники Навои, поэты, здравствующие ко времени создания тазкире.
4 маджлис – современники Навои, для которых поэзия – хобби (не профессиональные поэты).
5 маджлис – представители знати (“сыны эмиров”), пишущие стихи.
6 маджлис – поэты, жившие за пределами Хорасана.
7 маджлис – поэты-тимуриды (потомки хана Тимура).
8 маджлис - полностью посвящен творчеству правителя Герата Султана Хусейна Байкары.
Тазкире Навои написано легким, живым языком, повествование снабжено множеством занимательных подробностей из жизни поэтов, даны их меткие характеристики.
Вот, к примеру, отрывок из 2 маджлиса:
Мавлана* Кавсари — родом из Бухары. Он был человеком способным, приятным в беседе, сладкоречивым, красноречивым и умным.
Однажды, когда он у себя в келье был занят приготовлением пищи на одного себя, к нему зашел кто-то из друзей и начал подкладывать дрова под котел. Мавлана сказал ему:
“Не смей помогать в варке пищи, чтобы не пришлось делиться с тобой”. Вот его бейт:
В раздумье о раскрытых фисташках-устах той красавицы с глазами, как миндаль,
Глаза наши — называются “чашм”**— стали родником крови.
Он умер в Герате, и его могила у Хиябана.
* Мавлана – буквально “наш господин”. Употреблялось это слово как титул перед именами судей, вождей религиозных орденов, поэтов и ученых.
** Здесь игра слов: “чашм” означает “глаз” или “источник”, “родник”.
Вы можете познакомиться с другими фрагментами из 2-го, а также из 7-го маджлиса, в котором приведены любопытные рассказы об известных правителях Средней Азии (Тимуре, его сыне Шахрухе, его внуке Улугбеке, прославленном астрономе).
Тарджибанд – крупное стихотворение, состоящее из нескольких газелей (в каждой – равное число бейтов). Газели связаны рефреном – финальным бейтом.
Композиционно тарджибанд близок венку сонетов.
Тарих – хронограмма: слово или выражение, в котором зашифрована какая-либо дата (каждой букве арабского алфавита соответствует определенная цифра).
Фард – единичный бейт-сентенция, дидактическое изречение.
Фард Навои, аналогичный известной русской пословице :)
Друг обвинит – молчи; он хочет, чтоб в зеркало упал твой взгляд,
Коль мутно в зеркале, не думай, что в этом друг твой виноват.
(перевод Вс. Рождественского)
Хикмет (“мудрость”) – короткое произведение философско-дидактической направленности, преимущественно поэтическое.
Широко известна “Книга хикметов” Ходжи Ахмета Ясави.
Д. Шаталова
8888888888888888888888888888888888888888888888
Газель
Газель (араб. “воспевать (женщину)”) – одна из наиболее распространенных стихотворных форм в персидской и тюркской лирике (ее популярность можно сравнить с популярностью сонета в поэзии европейской), жанр, в котором зафиксировано культурное своеобразие народов мусульманского мира.
Сформировалась газель в X – XI вв. в творчестве персидских стихотворцев, а в тюркской поэзии впервые появилась в XIV в. у азербайджанского поэта Имадеддина Насими.
Объем газели – как правило, 6-9 бейтов.
Структура
Первый бейт имеет название матла (араб. “зачин”), в нем полустишия-мисра рифмуются между собой (аа).
В последующих бейтах рифмуются вторые полустишия-мисра (первое полустишие свободно от рифмы).
Схема рифмовки такова:
аа – ба – ва – га – да
Вот, для примера, газель Навои, окрашенная в цвета светофора :)
* * *
Украсишь ты свой наряд красным, желтым, зеленым,
И пламенем я объят - красным, желтым, зеленым.
В пустыне моей любви кострами горячих вздохов
Самумов вихрится ряд - красным, желтым, зеленым.
Цветник твоей красоты в душе моей отразился,
И блесткам цветов я рад - красным, желтым, зеленым.
Рубиновое вино, литое золото чаши,
Зеленая гроздь горят красным, желтым, зеленым.
Где бедность - там пестрота, и каждый нищий сумеет
Украсить бедный халат красным, желтым, зеленым.
Не требуй же, Навои, диван разукрашивать ярко:
Ведь сами стихи пестрят красным, желтым, зеленым.
(здесь и далее перевод С. Иванова)
Часто в газели присутствует и редиф (араб. “идущий вослед”) – слово или группа слов, располагающиеся после рифмы (в вышеприведенной газели редиф – это слова “красным, желтым, зеленым”).
А вот газель Машраба, в которой дополнительным средством звуковой организации стиха служит внутренняя рифма, образующая прихотливую мелодическую линию (вообще, в восточной поэзии инструментовке - и, в целом, форме - уделялось особое внимание: стихи обрабатывались филигранно, игра созвучий создавала изящную фонетическую ткань (конечно, эти нюансы нелегко передать в переводе)).
* * *
Соловей садов вселенной, песнь пою в мирском саду я,
Для любимой, несравненной страстно свой напев веду я.
Чаровница неземная! Даже ночью, сна не зная,
Как Хафиз, томлюсь, стеная, и рыдаю, как в бреду я.
Опьяняясь хмелем страстно, млею, как Меджнун несчастный,
За Лейли моей прекрасной - за тобой, томясь, бреду я.
Опален твоей красою, сердцем я горю, душою -
Весь дотла сожжен тобою, про свою пою беду я.
Жду свершения обета, день и ночь мне нет ответа,
Ты сказала: "Жди рассвета!" - вот теперь рассвета жду я.
Слов всесведущий ценитель, всех правдивых наставитель,
Мерных строчек повелитель, со стихом, Машраб, в ладу я!
Обратите внимание: в последнем бейте наличествует имя автора. Это и есть характерный признак финального бейта, или макта (араб. “пресечение”): в нем упоминается литературное имя автора – тахаллус. Тахаллус – это ничто иное, как ник, - он и переводится с арабского – “прозвище” (как и у некоторых сетевых авторов, у тюркских поэтов иногда было по несколько ников – например, поэтесса Надира была известна также как Камила и Макнуна, Дильшод – как Барно и т.д.).
Неплохой опыт копирайта, не правда ли? Имя поэта “вписано” в стихотворение, как подпись художника – в композицию картины.
Так что газель компактно вобрала в себя и авторскую подпись, и название – своеобразным заголовком служит первый бейт, матла – он как бы задает тему, интонацию, настрой всему стихотворению.
В заключение рассказа о структурных признаках газели – несколько слов о формальных экзерсисах средневековых стихотворцев.
Приведем небольшой отрывок из сочинения Навои “Суждение о двух языках”, где автор рассказывает о чрезвычайно сложном поэтическом приеме – панторимическом приеме тарси, применявшемся виртуозами поэтического искусства для придания бейту особой напевности. Прием заключался в том, что в матла, первом бейте газели (или касыды), требовалось зарифмовать между собой каждое слово полустиший-мисра (либо группу слов – каждое мисра делилось на рифмующиеся блоки).
Навои говорит о поэте Салмане, использовавшем прием тарси с небольшим нарушением канона (одна рифма в его матла не точна) и представляет на суд читателя собственное матла.
“Известно, что красноречивый мастер, великий и достойный Ходжа Калимиддин Салман, искусный наездник на поле касыд, в то время не имеющий равных в искусстве сложения стихов, направил свое перо на составление “искусных касыд” и закончил это в восемнадцатилетнем возрасте. Действительно, он совершил такое деяние, что мужи поэзии удивлялись его глубине и изумлялись его старанию. Прием тарси, который, кроме матла, ни в каком другом бейте не встречается, хотя в производном матла из этой касыды и верен, в одном из слов нарушается:
Сафои сафвати руят бирехт оби бахор,
Хавои чаннати куят бибехт мушки татор.
Чистота твоего непорочного лица пристыдила весну,
Воздух рая улицы твоей рассеял татарский мускус.
Поэты и стихотворцы подражали этому матла, пытались написать ответ, но они терпели неудачу. Вот матла, принадлежащее мне, недостойному:
Чунон вазид ба бустон насими фасли бахор,
К-аз он расид ба ёрон шамими васли нигор.
Весенний ветерок подул в сад
И принес оттуда сладкий запах свидания с любимой.
Если проницательные люди поразмыслят, то они поймут, что это матла обладает признаками тарси, лишено недостатков, составлено по надлежащим правилам и не должно вызывать возражений.
И я создал одно рубаи, чтобы поддержать и преумножить этот вид поэзии; с тех пор, как Халил бинни Ахмад установил правило писания рубаи, никто не слыхал, чтобы рубаи было написано в манере тарси. Вот оно:
Эй руи ту кавкаби чахон орое,
Вэй буи ту ашхаби равон осое.
Бе муи ту, ё раб, чунон фарсое
Гисун ту чун шаби фигон афзое.
О ты, лицо которой является звездой, украшающей мир.
От благоухания аромата, исходящего от тебя, душа обретает спокойствие.
О боже, какое изнурение быть вдали от волос твоих,
Твои черные косы длинны, как ночь бедствий”.
Подчиненность канонам
Газель – это и форма, и жанр; в классической газели регламентирована содержательная сторона так же, как и формальная.
Тематическая направленность явственна уже из названия: газель – “воспевать женщину”, “ухаживать”. Причем для “воспевания” предлагался вполне определенный образный комплект – метафоры и стилистические приемы, определившиеся за века традиции.
Из готовых кусочков смальты требовалось сложить мозаику, и степень ее эстетической значимости зависела от мастерства художника: перетасовать знакомые образы и сложить новую комбинацию – такие, граничащие с упражнениями в композиции, задачи стояли перед восточными поэтами.
Сейчас европейская поэзия ориентирована на проявление индивидуальности, “новизну”. “Новое” – синоним “хорошего”. От поэзии ждут открытий – новых, невиданных прежде, метафор, новых сюжетов, новых впечатлений.
На Востоке же понимали поэзию иначе – как совокупность известных знаков, как особый язык, лексикон, слова которого знакомы, но от этого не теряют своего значения и важности. Разумеется, лексикон этот был динамичен, подвижен, - он пополнялся, но осторожно.
Задачей поэта являлось подчинение своей индивидуальности каноническим требованиям, но так, чтобы в этом подчинении индивидуальность и проявилась.
Возможно, сейчас нам это понять трудно, но в средние века и в Европе существовали образцы поэзии, где содержание и форма пребывали в неразрывном единстве. Например, в альбе, утренней песне, обычно рисовалась одна и та же картина: свидание влюбленных в саду или башне. Канцона – первоначально была песней о рыцарской любви, позже ее содержательное наполнение стало более свободным.
С течением времени тематический и образный диапазон газели также значительно расширился, но, наряду с новыми элементами всегда существовали “первоначальные”, отшлифованные веками.
Поэзия мусульманского мира всегда находилась в русле традиции. Вот что в одном из рассказов Борхеса говорит Аверроэс в ответ на утверждение собеседника о “ветшании” образов поэта Зухайра:
“Зухайр в “Муалаккат” говорит, что по прошествии восьмидесяти лет страданий и славы он видел много раз, как судьба обрушивается вдруг на человека, подобно слепому верблюду. Абд аль-Малик полагает, что этот образ уже не способен восхищать. На его замечание можно было бы возразить многое. Первое: если бы целью стиха было удивить, его время измерялось бы не веками, но днями и часами, а может, и минутами. Второе: знаменитый поэт не столько изобретатель, сколько открыватель. В похвалу Ибн Шарафа из Берхи говорят, что только он мог придумать, будто звезды на утренней заре медленно опадают, как листья опадают с деревьев; если они правы, этот образ ничего не стоит. Образ, который может быть придуман одним человеком, никого не трогает. На земле бесконечное множество всяких вещей, каждую можно сравнить с любой другой. Сравнение звезд с листьями не менее произвольно, чем сравнение их с рыбами и птицами. И напротив, нет такого человека, который бы хоть раз не почувствовал, что судьба могуча и тупа, что она безвинна и в то же время беспощадна.
Ради этой мысли, которая может быть мимолетной или неотвязной, но которой никто не избежал, и написан стих Зухайра. Сказать лучше, чем сказано у него, невозможно”.
И даже нам с нашей неутолимой страстью к новизне не так уж и трудно понять притягательность “златых оков” традиции.
Почему в Интернете распространены литературные забавы типа сонетника, игры буриме, коллективного сочинения хайку и т.п.? Потому что проба сил в сотворении форм, освященных традицией – это одновременно и тест на “профпригодность” (выполнение сложной задачи, сравнение своей работы с подобными сочинениями других), и обретение пресловутого ощущения “преемственности”. В узких, казалось бы, рамках жанра обнаруживаются новые пространства для решения определенной, специализированной задачи.
Тематика и образный арсенал
Итак, рассмотрим, что же конкретно включают в себя каноны газели (каноны так называемой “этикетной лирики”).
Поэт, как правило, живописует неземные прелести любимой красавицы, а также немыслимые терзания любящего, – любовь предстает обязательно безответной и безнадежной.
Стержень тюркской поэзии, ключевая стилистическая фигура – гипербола (преувеличение).
Любовь – пылкая, пламенная, горящая; страстные строки окрашены во все оттенки красного. Рдяный, алый, багряный, рубиновый – красный цвет встречается в стихах наиболее часто, - цвет пламени, в котором пылает душа влюбленного, цвет крови, страдания, недуга.
Любовь как болезнь открыла для нас Сапфо, - помните ее знаменитое описание симптомов :) “и немеет тотчас язык, под кожей быстро легкий жар пробегает, смотрят, ничего не видя, глаза…”. Любовь в восточной поэзии – недуг гораздо более тяжелый, неисцелимый, приносящий адские муки.
Заурядная “рана на сердце” не устраивает тюркских поэтов, и они восклицают:
Меч разлуки мне грудь на сто клочьев рассек,
Сотни тысяч он ран мне нанес – посмотри.
Сердце - рана сплошная, рубец на рубце
(Надира)
А иной раз в страданиях поэты доходят до крайности, и в результате на свет появляются строки, словно бы позаимствованные из сценария триллера:
О меч мучений, взрежь мне грудь, на части рассеки!
А ты, о друг, развороши кровавые куски.
(Хусайни)
Конечно, это уже крайняя степень отчаяния. Обычно все же автор ограничивается “сотнями тысяч ран” :)
Алый цвет также символизирует эффектную, ослепительную красоту возлюбленной (не забудьте, что и в русском языке слово “красивый” этимологически восходит к тому же “красному”).
Чтобы усилить свою привлекательность и окончательно погубить несчастного поэта, девушка надевает красные одежды:
Ты наряд надела красный, краше быть стократ желая.
Принарядилась, хороша, краса моя прекрасная -
Знать, кровь мою пролить спеша, она оделась в красное!
(Машраб)
Но кто же эта “краса прекрасная”, жестоко терзающая поэтов? Ясно, что не простая смертная:
Ты ангел, или человек, иль гурия - понять нельзя,
Но милостей твоих и нег утратить благодать нельзя.
(Машраб)
Это истинная “мисс Вселенная”, или, иначе говоря:
Весь сонм красавиц искони гордился службою тебе:
Ты – повелитель их, они – твоею ратью нареклись.
(Мунис)
Для воссоздания облика красавицы существует богатейший образный арсенал. Перечислим лишь немногие из часто используемых метафор.
Лик девушки в обрамлении темных локонов – словно луна во тьме ночи.
Ланиты ее – розы, губы – рубины.
Уста столь малы, что их почти не видно (здесь гиперболу заменяет литота, преуменьшение).
Очи красавицы – нарциссы, ресницы – кинжалы, которыми девушка ранит влюбленное сердце. Как оружие использует красавица и брови, взведенные, подобно лукам. И кудри ее – силки, тенета для бедного воздыхателя.
Но зато дыхание девушки живительно, словно дыхание Исы, и она вздохом может воскресить погибшего от любви. И лик ее сияет влюбленному, затмевая горние светила.
Стан бессердечной красавицы строен, словно кипарис, который рядом с девушкой кажется согбенным. Также стан сравнивается с буквой “алиф”, первой в арабском алфавите: алиф – это вертикальная палочка.
Вообще, сравнение с буквами, - очень интересная особенность восточной поэзии. На Ближнем и Среднем Востоке существовал культ письменного слова:
Рожденное разумом, слов существо,
Не ставши записанным, будет мертво…
(Мунис)
И буквы, выписанные искусной рукою каллиграфа, - изящные знаки, певучим узором свивающие мудрость, воспринимаются такими же равноправными объектами реальности, как и цветы, травы, драгоценные камни и другие “предметы сравнения”.
Я в буквах ищу сравнений: как “нуны” - дуги бровей,
Как “сад” – у очей-нарциссов миндальный изгиб орбит.
(Надира)
А вот буква “даль” (дуга) – похожа на сломленного горем влюбленного, терзаемого муками ревности. Ведь пленительная, но коварная девушка пирует с соперниками героя, в то время как он томится в одиночестве.
А порой вероломная красавица не удовлетворяется земными мучениями поклонника и замышляет погубить и его душу. Будучи неправоверной, она предлагает герою отречься от ислама, надев красный пояс-зуннар, который в мусульманских странах носят христиане:
Вот ведь дева-христианка! Вмиг меня лишила веры:
Мне зуннар дала смутьянка – “Вот, надень!” – мол, что за дело!
(Машраб)
Страдания лирического героя – один из самых распространенных мотивов газели:
Нет, никому не ведомы те беды, что терплю я,
А застенать – так бедами все небо расколю я!
(Машраб)
Помимо уже приведенных метафор ран и прочих тяжких телесных повреждений, часто для выражения остроты любовных мук используются образы огня и дыма.
С огнем все понятно – и в европейской традиции выражение “сгореть в огне любви” вполне легитимно, как и образ мотылька, гибнущего в пламени свечи:
Если крови моей жаждешь ты, меча ресницы-стрелы,
Мотыльком лететь на светоч я, забыв покой, мечтаю.
(Машраб)
Но несколько непривычно для нас выглядит сравнение дыма со стоном.
Стон страдающего влюбленного возносится ввысь, подобно дыму, - застилает темной пеленой все небеса.
Сердце его кричит, точно сова в заброшенном доме. А иногда сердце вовсе покидает несчастного героя, и он отправляется на его поиски:
Я повсюду бродил, заплутавшее сердце искал –
Где безумное скрылось – в морях ли, в пустынях, у скал?
(Хусайни)
Чтобы излечиться от любовного недуга, герой посещает погребок пирующих. Прекрасный юноша-кравчий подает ему фиал вина, алого, точно кровь. В “кабачке небытия” влюбленный обретает блаженное забвение.
О сердце, ты утешилось в разлуке,
Печаль и смерть вином гоня навеки
(Навои)
Разумеется, в газелях встречаются и иные мотивы.
Также весьма многообразны и тропы, каталогизировать которые в одной статье невозможно.
Автономность бейта
Как правило, в газели нет фабульной и образной динамики, присутствующей в произведениях европейской поэзии (в балладе – сюжетная горизонталь, в сонете – развитие идеи (тезис, антитезис, синтез) и т.п.). Образ и мысль получают развитие внутри отдельного бейта (завершенного и синтаксически), который как бы автономен, самостоятелен. Газель – это сумма отдельных высказываний “на данную тему”.
В европейской поэзии такую же “строфическую суверенность” имеют стансы.
Связь с суфизмом
В средние века суфизм (тасавуфф) являлся ключевой философской доктриной исламского мира. Здание тюркской классической поэзии возведено на фундаменте суфийской идеологии, поэтические образы содержат суфийские коннотации, может быть, не явственные поверхностному взгляду.
Например, любимая, к которой стремится душа, в суфийском прочтении – это Единое Божество, слияния с которым жаждет суфий.
Светлый лик возлюбленной – это Истинное, Единое, Бог, а темные локоны – феноменальный мир, мир эманаций (множественностей). Завитки, кольца кудрей, - оковы иллюзорного мира.
Провидцы истины твой лик красой томящей называют,
А кудри – узами вериг, коварной чащей называют.
(Насими)
Уста, которые столь малы, что их почти не видно, - отражают идею неизреченного:
Хоть и начнешь ты говорить, а уст твоих не видно:
Ведь небыль в быль не превратить и словом самым ясным.
(Хафиз Хорезми)
Забвение, даруемое вином, – отрешение от уз бренного бытия:
Предвечный кравчий мне налил, и я пригубил хмель иной –
Поверь: уже не стало сил хмелеть от блага сей земли.
(Машраб)
Противопоставление очей и сердца – антитеза внешнего и сокровенного.
Соловей, влюбленный в розу – суфий, взыскующий Бога.
Сгореть, как мотылек, в пламени свечи, - означает достичь состояния полного Слияния, - и т.д.
Суфийские коннотации обогащают газель, наделяют ее дополнительными семантическими пластами.
Разумеется, в газелях встречаются и “очевидно мистические” бейты, где суфийский смысл дан непосредственно, а не эмблематично:
Бог существует, мир – небытие,
Суть эту каждый праведник постиг
(Надира)
Навек от сердца отреши все блага двух миров:
Нам повелитель стран души сокровища несет.
(Насими)
Забудь привычку различать растенье, тварь и вещь:
Три этих сути не в ладах с единством естества.
(Навои)
В бессчетные зерцала глядит всегда Единый,
Хоть видимость явлений и кажется несметной.
(Юнус Эмре)
Покинув свой предел, проник я в глубь небесных высей,
Я беспредельности достиг – что мне с пределом делать?
(Машраб)
Но и, помимо суфийских смыслов, “верхний лирический пласт” газели имеет значительную эстетическую ценность:
“Суфистская поэтическая символика – “возлюбленная” и “друг”, “вино” и “кабачок” – заключают в себе идею божества. Но переключенные в поэтическую сферу, эти символы зачастую лишались мистической абстрактности. Сами аллегории, в которых поэзия пыталась уяснить себе взаимоотношения человека и природы, человека и бога, жизни и смерти и т.д., воспринимались в их реальной жизненной оболочке и сущности. И не будет преувеличением утверждать, что суфийская поэзия, изощренная, мистическая, философская, часто скептическая, пессимистическая <…> воспринималась не абстрагированно, а как жизненная конкретность высокого поэтического искусства <…>
В любовной лирике, в воспевании природы, в мудром познании человеческого сердца восточная поэзия действительно достигла удивительных результатов”. (Л. Арутюнов, В. Танеев) Дина Шаталова
Туюг
Туюг – собственно тюркская форма лирики, четверостишие (т.е. состоит из двух бейтов), весьма своеобразная вариация рубаи.
Особенность туюга – в типе рифмы. Рифма должна быть омонимичная (такая разновидность рифмы называетсятаджнис).
Различаются полный таджнис (“чистый”) - таджнис-и тамм - и составной таджнис (“сшитый”) - таджнис-и мураккаб.
Пример полного таджниса:
Вернулись воинства весны, в предгорье станом стали.
И, в лик светила влюблены, петь сладко птахи стали.
Приказу вешнему верны, снега снялись с кочевья.
Лишь очи пери холодны, блестят опасней стали.
(Д. Шаталова)
Здесь рифмуются слова-омонимы: глагол стали в значении остановились, глагол стали в значении сделались и существительное стали (в родительном падеже).
А вот пример составного таджниса в туюге Навои:
Бальзам для ран я не нашел, страницы книг листая.
Что тело мне терзает в кровь – не хищных птиц ли стая?
Огонь любви мне душу жег, и в горькой той пустыне
Не отыскал ни одного целебного листа я.
(перевод С. Иванова)
То есть рифмуются “составные омонимы” - группы слов, при совмещении складывающиеся в одно “ключевое” слово.
(Здесь нельзя не отметить виртуозность переводчика. Наверное, вы уже оценили, что на русском языке довольно сложно написать туюг. Но перевести…)
Предлагаем и читателям попробовать силы в написании туюгов – не ограничиваясь в выборе тем и образных средств и сосредоточив внимание лишь на формальной стороне, - для стихотворцев это полезная “рифмическая гимнастика”.
Присылайте нам свои туюги для публикации.
Ниже – один из образцов творчества любителей восточной лирики, в котором, правда, допущено несколько отступлений от канона – например, наличествует заглавие (хотя названия в восточной поэзии имеют лишь стихи-месневи), также во вторую строку закрался предательский анжанбеман (перенос) (тогда как бейты заключают в себе законченную мысль), – но главное условие – омонимичная рифма - соблюдено.
Обращение овечки к своему хозяину:
Землей ты обделен, бедняк. Мечтая о наделе,
Ты продал все: чалму и плащ. Но колдовал над еле
Живой любимою овцой. Я тронута заботой,
Я в пери обращусь, меня узнаешь ты на деле.
(Л. Медведева)
Появление формы туюга связано с особенностями тюркского языка, богатого омонимами.
Вот что на эту тему говорит Алишер Навои в своем сочинении “Суждение о двух языках”:
“Среди ценителей поэзии и собрания красноречивых известно, что в поэзии очень распространены таджнис и ийхом. И в этих удачных выражениях и благословенных названиях есть больше, чем в персидском языке, слов, способных образовать таджнис, и остроумных сочетаний, из которых можно образовать ийхом; это является причиной красот и украшений, изысканности и художественности стихов. Например, слово от – первое его значение – имя, название, наименование; второе значение – лошадь, конь; третье – повеление, которым понуждают бросить камень или пустить стрелу. Вот как эти слова употреблены в таджнисе:
Чун парию хурдур отинг бегим,
Суръат ичра дев эрур отинг бегим,
Хар хадангиким, улус андин кочар,
Нотавон жоним сари отинг бегим.
Если твое имя – пери и гурия, о моя госпожа,
То конь твой в быстром беге будет как див, о моя госпожа.
Каждую стрелу, от которой все разбегаются,
Ты посылай в мою измученную душу, о моя госпожа.
Эти два бейта представляют собой полный таджнис и называются туюг; таджнис – особенность тюркской поэзии, которая у сартов отсутствует.
Вот еще слово ит, оно тоже имеет три разных значения (собака, убирайся, толкай):
Эй ракиб узни анга тутсанг хам ит,
Бизга рахм айлаб анинг куйидин ит.
Гарчи бор дузахча ишкинг шуъласи,
Бизни уз илгинг била ул сори ит.
О соперник, хотя ты и привержен к ней, как собака,
Сделай милость, убирайся с ее улицы.
Если пламя твоей любви достойно адского пламени,
Толкни меня в него своею рукой.
В тюркском языке таких слов, которые имеют три, четыре и более значений, очень много, в персидском языке их нет”.
Источник: http://www.tyurk.ru/
888888888888888888888888888888888888
Примечание В.Кириленко:
В разделе о "Бейте" помещен бейт Бабура в переводе С.Иванова:
Тьма кос и лика лунный свет отняли все сполна:
И днем душе покоя нет, и ночью не до сна!
В слове "отняли" стоит неверное ударение, поэтому правильней было бы написать первую строку так: "Тьма кос и лика лунный свет все отняли сполна".