Она была босая, в холодном летнем платье,
А с неба льют второй день осенние дожди.
Она шептала небу: "Я поняла, ну хватит!
Просохнуть только б крыльям, и я вернусь, ты жди."
Но дождь не прекращался, ругался с неба громом,
И крылья её белые, промокшие насквозь,
Тащились по асфальту дорог ей незнакомых
И городов, в которых бывать ей довелось.
И на одной из улиц у клумбы отцветавшей
На лавочку присела, глядела в небеса,
И посреди прохожих, промокших и уставших,
Сияли её светлые, бездонные глаза.
Раскрылся чёрный зонтик крылом летучей мыши
Закрыл её от неба, а небо от неё.
И парень улыбнулся, а дождь плясал по крышам
И в зонт стучался гневно: "Моё! Моё! Моё!"
"Пойдём, - подал он руку, - в кафе за столик сядем.
Горячий чай согреет, и высохнут крыла.
И ты в своём холодном заоблачном наряде
Вернёшься снова в небо, откуда и пришла."
Струился пар над чашкой теплом и ароматом,
И в тело вместе с чаем вливается уют.
"А знаешь, я ведь тоже крыла носил когда-то,
Спустился, чтоб увидеть, как люди здесь живут.
С тех пор земной я житель. И сложены в коробке,
Навеки мной забыты два белые крыла.
Но знаешь, есть здесь что-то, - сказал немного робко, -
Чего на небе нету. За этим ты пришла?"
Она смотрела томно в окно, где бился ветер,
Как будто он дождинами хотел разбить стекло:
"Ты знаешь, есть прекрасное на этом сером свете.
Не только от погоды бывает ведь тепло."
И нежно улыбнулась, упали крылья на пол,
И небо разразилось стрелою до земли.
И над своею дочью там Отче-Небо плакал, -
Зачем в чужую гавань уходят корабли?
Бредут за руки взявшись без крыльев, словно люди,
Сбежавшие от неба два Ангела земных.
И знает Отче-Небо - за счастье ведь не судят,
И ясным светом Солнца благославляет их.