О, Франция!
Блаженная мечта!
Твой запах чувствую
я каждым утром,
после сна;
А засыпая, чувствую тона
мелодий,
нежность переливов Сены,
и тысячей оттенков перламутра.
Граничащая с фальшью простота
мне чудится,
и я,
стоящая у Сен-Мишель моста,
гоняю бабочек мечты из живота,
о, Франция моя!
О, Франция!
Святой
лилейный край,
где ночь светла как день,
где даже и трамвай
звенит как колокольчик
серебряный
и маленький щегольчик
прыжками
меряет
упавшую сирень...
День ветреный!
Но он несёт покой,
как хлеб из деревень,
цветы полей
и холодность ручья –
о, Франция моя...
О, Франция!
Вновь
о тебе мой сон,
о волшебстве, том,
что в себе скрываешь.
О музыкантах уличных,
чей друг – аккордеон,
и хриплый голос вкупе с песней грешной,
О кофе, пролитом на скатерти небрежно
запрыгнувшим откуда-то котом.
О булочных
и прочих ярких лавках,
и о торгующих небесной горечавкой
цветочницах,
чей взгляд нежней фиалок,
и солнечных лучах
в каких сияешь
ты, Франция моя!
О, Франция,
Любимая!
Слух мой
ласкает сладкая картавость речи,
а мысли заполняют те места,
с которыми я вечно жажду встречи.
Две мельницы - одна
Мулен – Гале:
Монмартр – приют художников,
актрис,
и прочих, кто без творчества – немой.
Вторая Мулен – Руж:
порока красота
и
красный свет, что в полумгле
повис,
маня к себе заблудших юных душ,
свободных от общественных оков.
О, Франция моя...
О, Франция!
Ты для меня –
что незнакомка,
чьё личико скрывает пелена
вуали - лель,
но привлекает стать.
Я буду вечно о тебе мечтать,
и буду я во рту неловко кОмкать
«oui, non, merci, le soleil, noir».
И, как гласит стереотипов цвет,
Я тело буду поливать «Шанель»,
и складывать «Диор» в «Луи Виттон»,
и мазать маслом по утрам батон,
и непременнейше носить берет.
О, Франция! Я околдована тобой!
Ты вечный мой покой и непокой,
[Наполен, изгнАнный из России,
наверное, нашёл себе приют
в моём сознанье]
как блаженнейший мессия,
ты – вдохновитель мой и мой салют,
ты – заклинанье,
Франция!
И, Франция моя,
не отменён престиж,
чтоб умереть, увидев твой Париж.