Метле казалось, что она
по-новому мела...
Была добра, была страшна, -
труслива и смела
была нахальна и скромна,
застенчиво врала,
и хромовата, и стройна -
любой была метла...
Была с врагами весела,
грустнела средь друзей,
любила сало из села, -
и никаких гвоздей...
Метла по-новому мела,
но старый лексикон
за нею плёлся, - во дела, -
обняв со всех сторон...
Она, прищурив хитрый глаз,
всегда была мила
всем тем, кто врал ей всякий раз, -
ты лучше всех, метла,
тепло и весело с тобой
и с дружбою твоей, -
кричали все наперебой
из липнувших друзей...
А что друзья? Друзей полно
всегда у очага, -
кто в двери прёт, а кто - в окно...
Лопата, кочерга,
мотыга, грабли и ухват,
рюмашки на столе,
и кум, и брат, и чёрт, и сват, -
все в пазуху к метле:
лопата - кое-где копнуть
и тайну отколоть,
чтобы потом ну хоть чуть-чуть
той тайной уколоть,
а кочерга и грабли в такт
(ну, как их обойдёшь?) -
под ноги лезли просто так,
смеясь, едрёна вошь,
ухват рюмашки поднимал,
фальшивя первый тост,
как будто не в гостях бухал,
а посетил погост,
и кум, и брат, и чёрт, и сват
клялись метле в любви, -
да оглянись, метла, назад,
да только позови!...
А после клятв стол опустел...
Пустых рюмашек звон...
Да тень пустых голов и тел
лишь с четырёх сторон...
Зови, метла, лови момент,
вдруг отзовётся кто?!...
Никто не слышит, - даже мент
и даже конь в пальто...
Уже метла стол прибрала
под стольих ножек скрип,
но вдруг раздался из угла
такой знакомый хрип, -
там, незамеченный никем,
кто влез на пьедестал,
облезлый веник - стар и нем,
всех слушая, стоял...
Он молча ковыльнул к столу,
налил сто пятьдесят,
смутясь, поцеловал метлу
(был веник редкий гад!),
он тостов ей не говорил
и клятв ей не давал,
он просто рядом с нею - жил,
он жил, не проживал!
ВЗ 21.10.12 КИЕВ