Мать Джонни Бенсона, обезумевшая вдова,
С гривой чёрных волос и взглядом как синева.
Обессиленная, с трудом связывающая слова,
Если бы не сын, в руках оказалась давно бечева.
Затянула бы петлю, в которой торчала бы голова,
Да только страшит вот сын и людская молва.
Мам, ты совсем себя не жалеешь, сходишь с ума,
Ты себя убиваешь, тебя будто съедает чума,
Мне страшно смотреть, что ты не можешь сама,
Вылезти из той ямы, что вырыла тебе кутерьма.
Я тебя ведь не бросил, меня не похитила тьма,
Джонни взывает опомниться, сухо и строго весьма.
Ладно, всё будет в порядке, иди спокойно поешь,
Я приготовила твой любимый чизкейк и крем-фреш.
Может быть, я не смогла оправдать чьих-то надежд,
Готовить я не разучилась, я не из безруких невежд.
Просто когда ты уходишь с девушкой Джулией Нэш,
Я остаюсь здесь одна и ощущаю страшную брешь.
Джонни смотрит ни в чём не повинным взглядом,
Молвит: "Ты ведь знаешь, я так всегда рядом,
Я не могу целыми днями сидеть дома, быть кладом,
Твоим спасательным кругом, цветущим садом,
Прекращай себя травить, становись фильтратом,
Учись обеззараживать боль, не питаться ядом".
Если бы это было так просто, я бы была весела,
Я бы не знала что значит, быть сгоревшей дотла,
Мне стало трудно дышать, я будто с ним умерла,
И время не лечит и крутится жизнь в режиме юла.
Ты одно моё счастье, лекарство, вакцина, дела,
Не будет тебя, меня поглотит сразу же мгла.
Джонни подходит, вздыхает, гладит по волосам,
Шепчет: мы обязательно справимся, верь чудесам.
С 20 по 21 августа 2012 года