Все, что ты терпко скажешь, вырежешь, вылижешь — сдохнет сегодня же, утром. Это всего лишь одна из множества поз Камасутры, солнце, луну распявшее с низкого старта, это твоя воспаленная болью простата.
Все, что ты недоскажешь, мне будет сниться ночами /помнишь, как в душу кончали/ надсадно кричали чайки на тонкой полоске меж небом и сушей /лучше не слушай, любимый, лучше не слушай!/ Крики. Иссохшие губы, маревом боли, это не кровь расплескали над сизым морем, тонкой полоской, гуашью по треснутым стенам. Это не я рисовала рассвет, рассекая вены.
Все, о чем ты промолчишь, в моем горле осядет /нервно откинув пряди последней ****и/ смотришь в глаза, норовя разглядеть ответы. Слышишь, в душе моей гетто...душевным минетом это не вывести. Вынести б сил, да побольше, лезвием тонким срезать твои метки с кожи/с памяти, с тонких, изящных извилин, каплями яда сочиться так, словно избили.
Новое утро развеет все то, что объяло, то, что сгнивало в груди, нестерпимо воняло, и истончится, рассеется, с солнца лучами.
Мы пережили с тобой, этот приступ отчаяния.