Мне знакомо это имя. Осторожно
ты говорила, чтоб не слышны для третьих
были твои губы. А я смеялся вместо тех,
кто не писал это имя на своей коже.
Первый раз желтели клёны как шопены,
а потом под брыкливый опадали вальс.
И сейчас желтеют, но без измены.
Я или мир – кто-то из нас
износился. Никогда
тайга и Париж не сойдутся.
За плохое поведение в Соборе Парижской Богоматери сошлют с а-
постолами нас туда,
где родились мы,
где течёт река Ковжа,
куда не ходят письма
даже по индексу 162952,
где посереют листья позже,
чем побледнеет рож
искривлённый рот, где леденеет рожь
и зарождалось слово,
И это слово было ложь.
И из созвучья голубого
Вдруг стало имя. Ты его не назовёшь.