Неприхотливой речи внемлю
и жгу последние костры –
сны увядающей поры
зачем ниспосланы на Землю?
На этот вездесущий грех
земных стяжательств и подвохов,
где легкокрылым душам плохо
в телах веселых скоморохов,
в словах то горя, то утех…
Бредет конвойною тропой
осинок облетевших племя,
и нитью дождевою в темя
непознанный течет покой.
Но не стою – иду, иду
и отвергаю пытку эту,
когда на картридже рассвета
проступит кровь моя, что где-то
отметила собой беду.
Погост осенней тишины,
той поздней, чистой, оголенной,
берез склоненные колонны,
туч поднебесных табуны –
весь этот обреченный рай
жив только ожиданьем снега.
И он падет сегодня с неба,
легко, крылато, без разбега –
в ладони небо собирай,
успев дожечь свои костры.
Еще мгновенье – всё начнется:
рассвет растает, высь качнется,
открыв нам новые миры.