Мечутся тени по грубой стене,
Шепчет колдунья в ночной тишине.
Старый очаг лижет пламя огня,
Странные грёзы тревожат меня.
«Воздух, вода, земля и огонь!
Ногу сломал необъезженный конь!
Жилы срастутся, смешается кровь,
Всё, что разорвано, свяжется вновь!»
В древнем заклятье надежда и боль,
Мне же отводится жалкая роль:
Дымом отравленным часто дышать
И от угрозы душой трепетать.
Чем же она напугала меня?
И почему же так жалко коня?
Он необуздан, неистов и смел
К цели своей добежать не сумел…
К древним стихиям взывает она,
В пламя плеснув колдовского вина.
Вспыхнув, огонь пожирает его…
Первая жертва дороже всего!
Пальцы дрожат в желтоватой пыли,
Но непреклонна стихия земли!
Жизни и смерти жестокая мать
Страшные жертвы готова принять!
Сникла колдунья, погас её взгляд.
Не завершив свой ужасный обряд.
Горько вздохнула, кивнув головой,
И разговор начинает со мной:
«Разве тебя напугали огни?
В зеркало утром отважно взгляни,
Что ты увидишь в оплывших чертах? –
Боли гримасу, затравленный страх!
Истину горькую надо принять –
Время заклятьями не удержать!
Юность похитила пылкий огонь,
Шагом идёт хромоногий твой конь.
Глупой надеждой зачем дорожить?
Смерть обрывает последнюю нить.
Если боишься стихии земной,
Есть ещё воздух, вода и покой…»