Опухшие связки болеющей женщины
латает, рыдая, глухое молчание,
кленово-жёлтые шаги взвешено
украдываются прочь от визжащего отчаяния.
Мы следующие на долгой дороге безверия.
Во что? - в красоту ненадёжности.
В несказанность бело-сиреневой нежности,
в случайность тоски и слезы лицемерия.
Вдоль этой дороги – сугробы страдания,
канавы, безумством слепым разворочены.
Здесь если свидание – так у обочины.
Здесь если до ночи – то ожидание.
Булыжники душ содрогаются, корчатся
под нашими твёрдыми сапогами.
Здесь совесть и бережность робко и молча тща-
ться выйти из погреба под связанными глазами.
Болеющая женщина ищет фотографии.
Болеющая женщина целует фотографа.
Вот сын, отец её восторгов, а
теперь – герой из эпитафий.