За скобкой
Я не расскажу ничего нового,
Ни рубля в карман толкователю снов –
Это был средней тяжести сон больного,
Что скорее жив, чем хоть в мыслях здоров.
Теплый дождь вовсю прихорашивал лето,
Со шприцом сестра и так хороша,
Я зевнул как пес, и увидел Лермонтова –
Он кивнул, и сказал : не буду мешать.
Но если у пациента осталось терпение…
И провел рукой по серебристой стене,
И напел мелком под потолком уравнение,
И остался в нем, и забыл обо мне.
И усатая тень по стене заплясала,
Темно-синий мел искрился в пальцах,
Дробились корни, гвоздь интеграла
С ключом скрипичным переплетался.
Скобки расплетались, теснились строчки,
Гамма сочно рифмовалась с лямбдою,
Михаил Юрьевич присел на корточки,
И ни любви, ни званий не надо ему.
Мелок потух, почернел, хоть плюй в него,
Чиркнув по плинтусу, распрямился поэт:
- Сейчас начнется самое трудное –
Мысль удержать, и писать поверх.
Поперек всех формул, и тут же между,
По углам меж Дельтою и стеной,
Мел отбросить, если не жжет , не режет,
Вы и так поймете, пока больной.
И молю – молчите, спугнете вечность,
Мысль моя и так без опор, без вех,
Безупречна белая бессловесность,
А слова – потом, а стихи – поверх.
И паркета мало, и алфавита,
Греческий горчит, леденит латынь…
Доказал не знающий цифр провидец,
Что в двадцатом веке умру один.
Без друзей убитых, без взрослых внуков,
Ваш удел – уйти в двадцать первый век,
Там переплетутся любовь, наука,
Речи, тишина, а сейчас - рассвет.
Солнце заардеет монетой медной
Все что не давалось, на грех сошлось,
Я сегодня выстрелю в центр Вселенной,
И ничего доказывать не требовалось.
Тесно между строк и слогов ударных,
Скобки колют ребра, в виски стучат…
Ни табаку , ни огня в карманах,
Вы поймете, но не потом - сейчас.
Да – я кивнул, и проснулся от этого –
Доктор с обходом, сестра с иголкой,
Все что запомнил, здесь и поведал:
Лермонтов, койка больничная, лето
Только за скобкой, что там за скобкой?