Маратовой тенью на дне окровавленной ванны,
Слабеющим пальцем рисую на кафельной плитке.
И ванная, как перевёрнутый панцирь улитки,
На блюде под ловким прибором гурманьим.
Щипцами сдавило и сплющило тело.
В ушах зазвенели Шопена минорные ноты.
Как будто в агонии судорог рвоты,
Внутри что - то дёрнулось
И оцепенело……
15. 1. 10.