Ты последним об этом узнаешь.
Что тебе я поэмы писала.
Что тебе я ночами кричала, срываясь на шепот.
Всё страницы листал, вспоминая
Те -одни на двоих- одеяла,
По утрам поцелуи...редко в губы, а чаще -в щеку.
Брось, да что там, бывает с каждым,
Ври себе, зарываясь в глухие ночи
Без огня и надежды рваной.
Ни о чём никому не скажем.
Я в тебе болью быть не стану.
Да ничем не останусь, впрочем.
Нет, о нас не напишет Бродский,
Не споет в своих строчках Сплин.
Зонт возьми, там дождик. Одевайся тепло,
По привычке за нас молюсь. Да брось ты...
Поделили один пополам – получили один...
Что ж теперь, может, просто не повезло.
Апельсин на двоих во дворе на качелях... Помнишь?
Шоколадки, печенье, ночи и снова дни.
Всё роится в сердце назойливою пчелой…
Согревались от стука сердца тогда ладони.
А теперь даже воздух колючий – попробуй его глотни…
Научи, как теперь обрести для души покой?
И всё меньше желание вновь улыбаться в лица...
Ты пройдешь же когда-то? Все ноты твои, частички-
Всё не будет тянуть, ломая, давить в тисках?
Всё, что было когда-то нежно хранимо, свято,
Пусть горит - и к чертям!- от зажженой убийцы- спички.
У меня от двоих нас останется
только прах.