Надувной карась

Игнатов Андрей
    Один из моих любимых писателей - Юрий Коваль. Приведённый ниже рассказ - это, пожалуй, подражание. Что выросло, то выросло:


Когда я проснулся, то первым делом открыл глаза. Некоторые спросонья, к примеру, начинают дрыгать ногами  или потягиваться, а я открыл глаза. Вот этими-то  глазами я сразу же и увидел серый туман, болтающийся над моим лицом. Туман был такой густой, что, кроме него, ничего невозможно было рассмотреть. И я стал рассматривать туман, но в ту же минуту я обнаружил, что толком разглядеть его тоже не так-то легко. Туман клубился, уплотняясь либо прореживаясь в различных местах, и вообще вёл себя крайне развязно и буквально лез в глаза.
Не собираясь более терпеть эти туманные выходки, я сел и попытался сообщить своему лицу как можно более строгое и недовольное выражение. Я укоризненно посмотрел своим недовольным лицом на нахальный туман, и тому не осталось ничего иного, как немедленно испариться. Впрочем, я не уверен, что он сделал именно это. К тому же, отдельные мутные сгустки продолжали плавать вокруг лодки, от чего в воздухе стоял какой-то сырой хуторской запах. Сидя на дне лодки, я огляделся. Метрах в десяти маячил берег – несколько сероватый в рассветных сумерках травянистый холм, не поросший ничем, кроме тоскливых осенних кочек. Лодка стояла на якоре в неподвижной утренней чёрной воде. Глядя на эту воду, я подумал, что неплохо бы было сейчас выпить чашку такого же утренне-чёрного, но горячего, свежего кофе. Я живо представил себе такую чашку, стоящую на бежевой в цветочек клеёнке рядом  с круассаном на белом фарфоровом блюдце, и втянул носом воздух. Вместе с воздухом в мой нос втянулся отчётливый кофейный аромат.
- Эй, в шлюпке! Давай греби к берегу! Кофе стынет! – прокричал мне с берега мой друг Вересов. Он стоял между кочками, в кухонном фартуке и больших болотных сапогах, и махал мне поварёшкой так, словно дирижировал невидимым лягушачьим оркестром.
- А круассаны у тебя есть? – я решил сразу не сдаваться, а сделать вид, что вообще-то я не так прост (хоть и спал только что в лодке) и на всякую ерунду размениваться не собираюсь.
Мой друг почесал за ухом поварёшкой, крякнул и махнул мне, на этот раз рукой:
- Дуй давай сюда! Выпендриваться он ещё будет!
Я для виду ещё немного повыпендривался, а потом взялся за вёсла и стал дуть к берегу.
На берегу горел костёр. Вокруг костра сидели – мой друг Вересов, Капитан и какой-то старый дед в валенках и шапке-ушанке. Мне тут же налили кофе.
- А круассаны свои там, за бревном возьмёшь, - сказал дед и почему-то недовольно посмотрел на меня.
- Это Пахомыч, - представил деда Капитан, мысленно разводя руками – дескать, что ж тут поделаешь.
Пахомычу я, видимо, сразу не понравился. Он пыхтел и всё поглядывал на меня, а потом достал из голенища валенка трубку и принялся набивать её махоркой, не забывая время от времени бросать на меня неодобрительные взгляды.
Мы сидели вокруг костра и пили кофе. Мой друг Вересов деловито ворошил поленья в огне и помешивал что-то  в большом закопчённом котелке своей поварёшкой.
- Что варим? – спросил я, ни к кому особо не обращаясь.
- Не мы, а МЫ, - ворчливо заметил Пахомыч, - слышь, Капитан, он дрых тут всё утро, а теперь примазывается. Уху МЫ варим. Карася вот только, жаль, не поймали – навар не тот.
Мне стало обидно, что Пахомыч так запросто поставил под сомнение мою полезность. К тому же, уху варил (насколько я видел) один только мой друг Вересов. Капитан же с Пахомычем сидели и вполне праздно.
- Ну и чёрт с ней, с вашей ухой, - сказал я и залпом допил кофе. - Я её всё равно с утра есть не стану. Тем более в ней карася нету! – я с надеждой посмотрел на Вересова – друг, как никак. Но друг Вересов заступаться за меня не стал. И Капитан тоже сидел и помалкивал. Только Пахомыч пыхтел своей трубкой и пускал в туман дымные кольца.
Я встал и направился обратно к берегу.
- Ты куда? Постой!
Я обернулся. Друг Вересов всё-таки оставил свою поварёшку (он передал её капитану) и догонял меня, прыгая с кочки на кочку.
- Ты что, обиделся? Ты на Пахомыча не обращай внимания; у него корова пропала. Сейчас завтракать будем.
- Нет, Вересов, - ответил я, - я пойду карася ловить.
- Постой, с ума сошёл? Какие ещё караси?
- Такие, - сказал я,-  для навара.
Мой друг Вересов растерянно уставился на меня:
- Ну давай хоть я с тобой пойду – помогу.
Но я уже сидел в лодке:
- Не надо, - сказал я, - возвращайся лучше к ухе, а то там Капитан с Пахомычем накашеварят.
С этими словами я отчалил по направлению к середине озера. Честно говоря, я никогда не ловил карасей и понятия не имел, как это делается. Когда-то в детстве я слышал, что карась – очень осторожная рыба. Или нет? Нет, это не карась, это линь – точно. А карась, он совсем наоборот. Капитан рассказывал мне, что поймать карася ничего не стоит. Он даже хвастался, что как-то наловил за полчаса целое ведро карасей. Целого ведра мне было не надо – достаточно было поймать одного ПРИЛИЧНОГО карася, чтобы показать Пахомычу, что от меня тоже есть польза. Да они сами и виноваты – не разбудили вовремя.
Размышляя таким образом, я стал оглядываться в поисках какой-нибудь снасти. Ловить карася (даже одного!) голыми руками представлялось мне всё же делом сомнительным. На дне лодки я увидел удочку, а под лавкой обнаружилась банка с распаренным горохом. Я размотал леску, насадил горошину на крючок, забросил удочку в чёрную воду и стал ждать.
Я сидел и представлял себе, как в глубине лениво двигается карась; как шевелит он красными плавниками, пробираясь между бурых придонных водорослей; как подходит, не торопясь, к моей наживке, шлёпая белым рыбьим ртом, рассматривает круглую горошину, раздумывая – не схватить ли. Я подумал, если я как следует представлю себе этого карася (как сегодня спросонья представил себе кофе), то он обязательно клюнет.
Но у карася были другие планы. Он презрительно осмотрел мою горошину и двинулся из чёрной глубины прямо к лодке. Да, он должен был плыть сюда – а что оставалось ему ещё делать. В ожидании его появления я глянул за борт. К поверхности поднимались тут и там пузыри. Карась приближался. Вот среди пузырей задвигались тени, что-то качнулось, чёрная гладь искривилась, и из воды высунулась мутная карасёвая морда. От неожиданности я отпрянул в лодку. Надо было срочно что-то предпринять, а то карась уплывёт, и приплывёт ли он снова, пока не ясно. Углядев на дне лодки сачок, я схватил его и кинулся к борту – карась всё ещё был здесь. Недолго думая, я взмахнул сачком, и тот плотно наделся на любопытную рыбью морду.
Рыбы, особенно если их не вынимать из воды, обладают неимоверной силой. В этом я убедился незамедлительно – карась рванул! Неуловимым образом развернувшись, он нырнул в черноту и устремился прочь, вознамерившись вырвать сачок из моих неопытных рук. Но я был настороже – упёрся ногой в лавку и ухватился обеими руками за палку от сачка. Так что ни вырвать сачок у меня из рук, ни вытащить меня из лодки карасю сразу не удалось. Сохраняя хрупкое равновесие, мы помчались к берегу.
Не имея возможности никоим образом повлиять на происходящее, я оторвал глаза от упрямого карася и глянул на приближающийся берег. По мокрой траве, покинув недоваренную уху, прыгали, размахивая руками, – мой друг Вересов, Капитан, и даже Пахомыч притопывал своими валенками. Все они что-то кричали, но я не мог разобрать что.
- Что?! – крикнул я во весь голос и чуть не вывалился из лодки.
- Держи его! – донёсся голос Капитана, - а то уйдёт!
- Вона, какой жирный! – подпрыгивал от нетерпения Пахомыч.
В этот момент карась врезался в берег, а вслед за ним и лодка. Я вывалился на траву, но продолжал крепко сжимать сачок. «Не упущу!» - думал я, подбодрённый выкриками товарищей. А тем временем, карась вытворил совсем уже что-то несусветное. Уперевшись мордой в сетку сачка, он потянул меня вверх по травяному склону. При этом он раздулся и свистел, как паровоз. Не разжимая рук, я потянулся вслед за карасём, плюхая животом по кочкам, как лодка, идущая поперёк волны. За нами, продолжая размахивать руками, неслись мой друг Вересов, Капитан и Пахомыч, в азарте погони обронивший где-то шапку.
- Сдавайся! Стой! Не уйдёшь! – кричали они, и было видно, как от лысины Пахомыча валит пар и как Капитан свирепо и весело вращает глазами. Лица же моего друга Вересова я разглядеть не мог. Мне даже на секунду показалось, что это какой-то другой человек. «Конечно, - подумал я, - не такой Вересов человек, чтобы оставить недоваренную уху над костром».
Топот ног приближался за моей спиной. Преследователи сопели и смачно сплёвывали, а склон всё не кончался и не кончался. Силы начали покидать меня. Идея ухи окончательно сделалась абстрактной. Карась свистел и пёр вперёд, но всё же умудрялся на ходу подмигивать мне жёлтым глазом. Наконец силы оставили меня, я разжал пальцы и выпустил сачок. В тот же миг карась взмыл в воздух, как красивый надувной дирижабль. Он плыл, покачиваясь, неторопливо поднимаясь на вершиной холма, а я лежал, раскинув руки в стороны, и смотрел на него снизу вверх.
Наконец набежали остальные. Они окружили меня с криками:
- Вот он! Попался!
- Смотри, какой прыткий, - удивлялся Пахомыч, доставая из валенка свою трубку. – Ну-ка, берите его разом.
И они стали брать меня разом.
- Что вы делаете, - попытался возразить я, - вон карась, в небе летит. Упустил я его.
Но меня не слушали. Мой друг Вересов с Капитаном взвалили меня на плечи и понесли обратно к костру. Пахомыч скакал вокруг и приговаривал:
- Не слушайте вы его! Какой с него прок? Он вон даже элементарной схемы токового усилителя не нарисует.
А я смотрел, как в небе над холмом плывёт мой карась, как большой, надутый гелием шар, покачивая красными плавниками. И вдруг он лопнул. Исчез, как и не было. Не на что стало смотреть в небе над холмом,  и я стал смотреть вокруг.
- Гляди-ка, а он в котелок-то, пожалуй, не влезет, - беспокоился Пахомыч. Он уже забрал у Капитана передник и теперь важно расхаживал вокруг костра с поварёшкой.
- Как это в котелок? – возмутился я. - Самого тебя надо в котелок, вместе с валенками, - и я оглянулся в поисках сочувствия, призывая в свидетели Пахомычевого безобразного поступка моего друга и Капитана.
Мой друг Вересов глядел на меня и улыбался.
- Ну, так что же прикажешь делать, если котелок и в самом деле маловат, - развёл он руками, - к тому же Пахомыч туда тоже не влезет – зря ты так.
- А давайте его пополам разрежем, - предложил Капитан. - Половину сегодня сварим, а половину в крапиву завернём.
С этими словами Капитан вынул из ножен большой  капитанский нож и направился ко мне. От возмущения и страха я вскочил (оказалось, что всё это время я лежал не связанным) и уже открыл рот, чтобы...  Но Капитан не обратил на мой манёвр ни малейшего внимания; он наклонился и поднял с земли здоровенного карася.
- А ты чё прыгаешь тут? Смотри – котелок чуть не опрокинул, - Пахомыч ласково глядел на меня и укоризненно качал головой.