Когда-то в уже далекой молодости я жил в Ленинграде, где родился, учился, женился и работал. Мои дни проходили, как и у многих людей, по стандартной схеме. С понедельника до пятницы я каждый день ехал на электричке по первой железной дороге России в пригород Ленинграда, легендарный Пушкин с его Царскосельским лицеем и Александровским парком. Здесь на берегу вырытого еще в 1824 году Колонического пруда находились и находятся до сих пор знаменитые Пушкинские лаборатории Всесоюзного Института Растениеводства имени Н.И.Вавилова. Это было место моей работы. Но кончалась неделя и я один или с моими женой и детьми отправлялся в субботу и воскресенье в походы по прилегающей к Ленинграду местности. У меня были намечены маршруты походов вдоль Витебской, Варшавской и Московской железной дороги, вдоль шоссе, ведущих от Ленинграда в Москву и Киев (через Лугу), по берегам Финского залива и реки Нева.
Вот о последнем маршруте и идет речь в этом рассказе. За день я проходил кусочек намеченного маршрута, а в следующий выходной день доезжал на транспорте до достигнутого ранее места и продолжал путь к далекой и недостижимой цели. Так путь в Москву был для меня дорогой на Кавказ, а путь на Псков-Киев дорогой к желанному Крыму. По берегу Невы я мысленно пытался достичь Ладоги, далее через Свирь перейти к Онеге, а затем к Каргополю, городу, где когда-то работал учителем мой дед Василий Сретенский. По берегу Финского залива я стремился в открытую для России Петром Европу. Это были недостижимые и не предназначенные для достижения цели путешествий. Это были просто песни моей души о далеком, теплом юге, о море, о Европе, мифической Атлантике, Великом океане, о большой, прекрасной планете Земля.
В один из таких дней я начал маршрут по левому берегу Невы, от канала со странным названием Пряжка, вверх по течению большой реки. За Пряжкой осталось место впадения Невы в Финский залив, Судостроительный завод и начало пути в Европу. Я прошел мимо моста лейтенанта Шмидта, Сенатской площади с Медным всадником, мимо Адмиралтейства и Дворцового моста, Зимнего дворца и Лебяжьей канавки. Далее мой путь лежал к Марсову полю, Летнему саду, Литейному мосту. Понемногу я выбрался из города и постепенно прошел до устья реки Тосна. За устьем открылся кусочек узкой Невы с Ивановскими порогами. Здесь на берегу меня ждала встреча со знаменитой Невской Дубровкой и Невским пятачком, плацдармом на левом берегу Невы, с которого началось наступление советской армии с целью освобождения от блокады Ленинграда. Я пришел сюда осенью 1971 года. Тогда на берегу, в песке я увидел омытые Невской водой человеческие кости, оставшиеся там с дней Великой Отечественной Войны. «О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?». От этих трагических и героических береговых метров до истока Невы оставалось примерно 12 километров. К весне 1972 года я преодолел это расстояние и в марте подошел к истоку Невы.
Из дневника: «5 марта 1972 года. Встал в 7 часов и успел на поезд …к Невской Дубровке. Слез на станции Петрокрепость и на пароходе переплыл (по Неве) в город. Пошел на лыжах вдоль берега Ладоги по льду, перейдя (Ладожский) канал. Погода отличная, солнце, безветрие, мартовское тепло. Впереди виден мыс. Дошел до зарослей камыша за Петрокрепостью и повернул назад. … Потом по льду перешел залив. Обнаружил промоину во льду, похожую на канал или реку. Здесь вода озера через гряду камней, тянущуюся на несколько километров от острова Ореховый вдоль северо-западного берега, с большой скоростью сливается в Неву. Здесь настоящий исток Невы. Эта гряда, очевидно, не замерзает всю зиму. В одном месте по льдинам перешел порог и вышел на берег. Через большой поселок Морозово прошел к платформе 21-й километр».
Сейчас, через сорок лет я вспоминаю о впечатлениях той поездки. Меня поразила тогда грандиозность виденного мною падения воды из Ладожского озера в реку Нева. Вода низвергалась через огромные валуны, оставшиеся от древнего ледника, водопадом вниз, в черную бездну реки. Где-то я слышал, что давным-давно Ладога не имела выхода в Финский залив, будучи перекрыта плотиной из огромных камней. Но однажды она прорвала эту плотину и понеслась к Балтийскому морю. Люди помнили это событие. Они назвали образовавшуюся на их глазах реку Новой, то есть Невой.
Вид падающей воды напомнил мне несколько уменьшенные копии картин Ниагарского водопада. Место, куда падала вода, было похоже на кратер вулкана. Здесь был настоящий зимний исток Невы. Вода падает через валуны в реку и кипит внизу, как лава. Я шел на лыжах по льдинам края кратера, испытывая головокружение. Я помню, что не смог избавиться от головокружения даже, когда вышел на берег. Видимо у меня был бледный вид, так как одна сердобольная женщина, оказавшаяся медицинской сестрой, увидев меня, предложила мне войти в её дом, где угостила чаем и бутербродами с лососевой икрой домашнего приготовления. Она не пожелала ответить на мой восхищенный вопрос, откуда икра. Видимо добыча лосося на Ладоге считалась браконьерством и не нуждалась в популяризации. Отдохнув, я вернулся на поезде в Ленинград.