Желтобокими листьями клочья света исчезают среди штормового безумья
И подобно китам вороного цвета, чьи хвосты точно скал заостренные зубья,
Поднимаются над океаном своды под обветренной проседью облачной трассы.
Я мечтал здесь остаться, но год за годом только плыл по теченью беспечным саргассом...
Говорят, что у каждого свой спаситель, пусть душа – буревестник, распятый на рифах,
Догорающий пламенем солнц в зените под голодные вопли стервятников-грифов.
Эта плата жестока, но мы в ответе за расшитые ржавчиной тучи Раханы,
За курганы войны на родной планете, за укрытые гарью и пеплом барханы.
А теперь под аркадой чужого мира стала память о доме истлевшей легендой,
Ну а долг – делом чести, он на пунктиры разбивал нашу жизнь под небесною лентой.
Я свернул на развилке предназначенья на тот путь, где шаги с тишиной - унисоном,
Где у выстрела только одно значенье, и грехи отмерялись железным патроном.
Где быстрее тебя только бритва стали, что с твоей же подачи стрелой метеора
Рассекала броню, и по вертикали в серебре острия кровь чертила узоры.
Но порывы судьбы разогнали сажу... И заката лоза через клетку прицела
Полыхала во взгляде самой Арашу, как пронзившая тьму путеводная стела.
А душа словно крейсер, что сбился с галса. Устремилась на свет обожженною птицей.
Я учился жить снова под ритмы вальса, сновидения пахли цветками корицы...
И свободу весна принесла с востока, лишь дожди рисовали походные карты
По жемчужному глянцу вспотевших окон, а наш сын стал рождением нового старта.
Только в светлый финал бесполезна вера для того, кому смерть – нечто вроде искусства,
И кому совесть шепотом ветромера вновь и вновь заглушает все прочие чувства.
Оставляя наш дом за порогом звездным, я скитался по мрачным витым автострадам,
А однажды вернулся, да слишком поздно... Детский плач одиноко звенел листопадом...
И теперь ливень пулями по одежде. Пики громоотводов изранили небо.
Ты бежишь, и ночь вторит твоей надежде, шквал срывает твой плащ из бордового крепа.
Амонкира-охотник спускает гончих, и седые клыки, предвкушая победу,
Точно залпы скрежещут все ближе... Звонче... Я иду за тобой по багряному следу.
Стылый ветер-крикун еще очень долго по причалу разносит предсмертные хрипы,
И мольбы о пощаде стекла осколком утопают во мгле под бездушные скрипы...
Снова город штурмуют убийцы-волны, и чернильно-ненастный булат горизонта
В поединке схватился с клинками молний, да маяк угасает затерянным зондом.
И безудержно хочется прыгнуть в море – там, в кораллами устланных пустошах бездны,
Калахира-владычица смоет горе, и в объятиях вечности время исчезнет...
Но я вновь просыпаюсь, отринув память. Проповедник-ханар напевает тоскливо.
На бортах ливень чертит гнедую наледь. Здесь, на Кахье, всегда непомерно дождливо.
Я, как прежде, лечу через млечный пламень, и туманы созвездий сплетаются в приуз,
Только сердце теперь - лишь прибрежный камень, перечеркнутый именем: "Ирика Криос"...