Алексею Беклемышеву
Алексей, мне приснилось Ваганьково,
На погост мы заходим с тобой.
А у церкви девчушечка с бантиком,
Тощий котик у ног, хвост трубой.
Держит девочка старую кружечку,
Подаяния просит в слезах.
Котик трётся о скромную юбочку,
Паутинка висит на усах.
Взглядом нищенки мы, как расколоты...
Так, бедняжка, сумела пронять!
Душу ей, а не то что целковые,
Захотелось мгновенно отдать!
Всё кладём до копеечки в кружечку,
А бутылку она не взяла.
То ли просто блаженная дурочка,
То ли светоч добра в мире зла.
До могилы Есенина движемся,
По привычке налево свернув.
Ветерочек ваганьковский лижется,
Шаловливо листву встрепенув.
А ограды везде только синие,
Свежий, сочный, насыщенный цвет.
Путь нам кажется долгими милями
И в пути никого рядом нет.
Наконец, впереди видим сборище:
У поэта народу ни счесть!
Не дойдя, застываем беспомощно,
Очень тесно, не сможем пролезть.
А в толпе - лишь одни всюду девушки,
Те, кого мы успели узнать.
На есенинский памятник вперившись,
Растревожена девичья рать.
У надгробья ханурик воинственный
Начинает горланить всердцах:
' Сёстры, жизнь без Сергея немыслима!
Ясно чую, недаром в очках!
Без Есенина сгинет пропащая,
Но великая чистая Русь!
Впрочем я, как надежда удачная,
Русь спасти, похмелившись, берусь! '
Рать внимает оратору грозному,
Нас заметив, тот вдруг зарычал:
' Вот они, донжуаны колхозные!
Изувечьте же их сгоряча! '
Обернулись на нас скопом девушки
И, пронзительно заверещав,
Покатились волной гневно-бешеной,
Кулачками чтоб наугощать.
Устремились обратно мы в ужасе,
Артобстрелом вдогон каблучки!
Вслед спешащий мужик рухнул в лужицу,
Но угрюмо швырнул в нас очки.
Не попал. Мы бежим, ускоряемся,
Прежний путь стал изрядно длинней!
На бегу я раз двести раскаялся
За грехи неприкаянных дней.
Оторвались... Погоней сморённые,
Вновь у церкви, запыхавшись, встав,
Отдышались, совсем измождённые,
И, опешив, забыли про страх.
Ни котейки у храма, ни девочки,
Вместо них, чуть глаза опустив,
Улыбалась ЛЮБОВЬ с веткой вербочки...
Уронил я бутылку, разбив.