И число дней моих...
(Из хорового концерта № 32 Бортнянского)
Про городскую сумасшедшую,
про сердце нежное без кожи
жжет песенка, меня нашедшая
в родных краях моих пригожих.
Дружу я с ней.
Глаза отрадные...
Но бил по карим муж бессовестный.
И в общежитие заурядное
она ушла и обособилась.
Сдались ей кошки, добродетельной,
дворовые и тонкорунные,
с персидской ленью, с дымкой пепельной,
одна звенит как семиструнная...
Обед готов голодным мурочкам
на теплотрассе у дороженьки.
На грош последний - супчик в сумочке,
за это - струночки ей в ноженьки.
Под крышей у нее каморочка,
где спальня, там и плитка теплится.
Заслуженная дирижёрочка,
дай нынче у тебя отметиться.
Мне хоровой концерт Бортнянского
с тобой давно послушать хочется.
Жилья парфюмы окаянные
не обоняет одиночество.
Нет, кошки - блажь, чересполосица
с большими нотами Бортнянского...
Ты перед хором - мироносица
из теста раннехристианского!
Ты хоровой концерт Бортнянского
мне разгадаешь как пророчество.
Из башни хрусталя стеклянного
видней Отечество как творчество.
Лишь злой сосед пугает мэрией,
упреком совести не мается
и, суеверно в Бога веруя,
приют твой выселить пытается.
Начнется ль с кошки сердца таянье,
урок добра для отстающего?
Покой найдут ли паче чаяния
сироты - струночки поющие?
Подруга дней, души излучина,
летишь пред хором - птицей перистой...
И я, как ты, судьбой приучена
на безнадежное - надеяться,
на безначальное, ответное,
на эту блажь, на искру Божию,
на муки наши незаметные,
на бесконечность не похожие.
Останься в сердце, безымянная
звезда любви и одиночества,
и пой, душа, концерт Бортнянского.
Мы не без рода, не без отчества -
всё в этой музыке сохранное.
И в сердце - только тронь, объявится
число судеб и дней желанное...
Вот как мне твой Бортнянский нравится!