Лето манит и зовет все пуще.
Книги ждут, спокойствие храня.
И глядит библиотечный Пушкин
Александр Сергеич на меня.
Пляжный день. К чему мне это бденье?
Игорь и Кончак, орда и рать?
Я пишу для Светы сочиненье,
Свете нужно сессию сдавать.
И хоть строчки подаются плавно –
С лика моего стекает пот.
Возле сердца плачет Ярославна.
Я и сам готов завыть вот-вот
Злые крики, словно брызги бьются.
Стонут копья, чью-то жизнь пронзя.
Кони у лица храпят, плюются.
Сводят счеты русские князья...
За окном течет Ушайка узко,
Силясь ярче, веселей блестеть.
У соседки расстегнулась блузка -
И споткнулась строчка на листе.
Но слова взметнулись ввысь, раздеты,
И абзацы встали на дыбы.
Может - сочиненье не для Светы?
Может - для моей оно судьбы?
Фразы – то бесформенны как чурки,
То остры – и жди удара в бок.
Мелкий шарик вздорожавшей ручки
Манит в даль, как сказочный клубок.
А в стране моей – наивной, пьяной,
Смелой без огляда и конца,
Все еще вакантна роль Бояна –
Мудро-непредвзятого певца.
1991