Туплю с утра. Сожгла твою футболку.
И дура тапочка исчезла назло всем.
Воткнула бестолочь в ладонь себе иголку,
а ты все чатишься – и глух, и нем.
Сбежало с юностью продажное везение,
пока сажал леса, – меня рвало в репей.
Ты мучил "книгу книг", но подводило зрение.
Я убегала с девками в Бомбей.
Ищу подробности в твоем угрюмом лике,
– еще вчера внахлест, как птицы, налегке…
Так отчего, скажи, все тяжелей вериги?
– Жизнь, как сгущенка-red и кровь на языке.
Чем горше жизнь – тем выше в клюкве сахар,
тем в птичьем вымени все меньше молока,
и как награда – боль, и прав был некто Захер,
– жизнь, как сгущенка-blue плюс привкус табака.
И, бросив в изголовье Мураками,
Мечтаю, мой Печорин, об одном:
в обнимку на полу сгущенку есть руками
Из гостовской жестянки в голубом.