Взлетели испугано серые птицы,
Далёким остался родной буерак,
Щенка уносила худая волчица,
Сбегая в туман от голодных собак.
Кричали охотники, топали кони
И справа, и слева нахлёстывал страх,
Бежала волчица от дикой погони
С волчёнком своим в онемевших зубах.
А рядом, в заросшем травою болоте,
Нетронутый мох разметав на клоки,
В предчувствии тёплой и крови, и плоти,
Вожак повернул, обнажая клыки.
Спокоен. Рассвет перелесками таял,
Трубил постоянно охотничий рог,
Застыла, на миг ощетинилась стая
Засадою, вблизь перекрстка дорог.
Звериной повадке предел неуместен,
Был короток часом неравный финал,
Но заповедь волка о долге, и чести
Кровавою строчкой вожак написал.
Волчица рычала бессильно и глухо,
Не видя, не слыша свирепую рать,
И я понимал, и не тыкался в брюхо,
Взирая с тоской на голодную мать.
Смеркалось. Роса. Неуютно и стыло.
Чужие деревья, овраг незнаком,
О чём так волчица отчаянно выла
Шершавым меня облизав языком.
Я понял о чём. Взматерел, не по росту,
Вгрызался, давился отбитым куском,
До боли и крови, до сломанной кости,
Я понял о чём, когда стал вожаком.
Был избран своими когтями и пастью,
Кто против? На круг. Или я, или он.
Не можешь? В колени, тогда я у власти,
Но слово моё, это волчий закон.
Мои перелески, займища, отары,
Живу не таясь, и уверен и сыт.
Ещё не придумали мести и кары,
А волки не требуют жизни в кредит.
Однажды, терзая добычу в набеге
Я поздно почувствовал запах беды,
Забыла зима, не насыпала снега
Порошею белой на наши следы.
Оскалился, свет передёрнуло мутью,
Но в жилах не кровь, а холодная ртуть,
Да что нам собаки, порвём на лоскутья,
Да что нам свинец, коль широкая грудь.
И вдруг, отдаваясь последней минуте,
Поодаль, чтоб было узнать - не узнать,
Не в помощь, а в память о долге и сути
На миг показались отец мой, и мать.
Я волк. Я вожак. Мне неведомы дрожи,
Неведомы страхи, неведома лесть,
Кто скажет из стаи, чего мне дороже,
Иль сытая жизнь, или мёртвая честь?
Сегодня я жизнь разорву на осколки,
Я выгрызу ночь материнской тоски,
Смотрите в глаза мне, и люди, и волки,
Идите, возьмите меня на клыки.
Но, видно, не даром ходила по краю,
И заповедь леса впитав с молоком,
Безмолвно стояла звериная стая,
За мной, за единственным их вожаком.
Свинец и железо сегодня неправы,
Сегодня фортуна для серых рубах,
И падали замертво их волкодавы,
И стыли двуногие в волчьих зубах.
А дальше? К чему пересуды и толки,
Мы звери. Туда, к незамёрзшей реке,
Ушли, как растаяли, серые волки,
Ушли без следа на холодном песке.
Я волк. Я вожак. Мне неведомы дрожи,
Неведома подлость, неведома лесть,
Кто скажет из стаи, чего мне дороже?
Иль сытая жизнь, или мёртвая честь.