Не хулиганила в ту ночь октябрьская мгла,
не вопрошала у толпы - рабы чьи?
Молчала, в ожиданьи, Петропавловки игла,
смирившись с жалкой участью добычи.
Спала ещё Аврора, будто чуяла подвох...
Спи, бедолага, - и крестись, и грейся,
тебя - зарю! - уж с должности уволил нынче Бог,
зарёй назначив тёзку (кличка "крейсер")...
Ворочались в запасниках ушедшие в запас
фельдмаршалы двенадцатого года,
друг друга вопрошая, - это чей рабочий класс?
Что за народ - от имени народа?
А ночь уже на полных оборотах в Эрмитаж,
не в Эрмитаж, а с этой ночи - в Зимний!
С любовью лёг на кожанку весёлый патронташ -
свинцом нафаршированные ливни...
Крутой овраг... И поле, поле, поле - красный мак!
Ну так и что, что поле над оврагом?!
Один и тот же профиль и один и тот же флаг -
над школой, на Луне и над рейхстагом!
Мы пацанами бегали, крича - ура, Октябрь, -
и на парады в галстуках шагали,
и на призывы "будь готов!" - "всегда готов!", хотя
не всё тогда, конечно, понимали...
"Кипучая, могучая... и майская Москва"!
Нам снился Зимний... Мы - среди матросов...
И не было святей, чем те священные слова,
и "нерушим Союз" - и нет вопросов!
Не хулиганила в ту ночь октябрьская мгла,
не вопрошала у толпы - рабы чьи?
История контуженая в госпиталь легла,
поджавши хвост и заморгав по-бычьи...
Не обделила, стерва, никого... Кому - бальзам,
ну а кому - горчичников охапку!
За то, что не сказала мне - ты верь моим слезам, -
я молча перед ней снимаю шапку!
ВЗ 02.11.12 КИЕВ