Ф. Г. Лорка Вхождение в смерть
Ноктюрн пустоты
I
Чтоб о прошлом помнить опьяненье,
Шелест платья твоего мне вожделеньем,
Созерцаю я твою перчатку,
Оброненную тобою в лунных травах
Чтоб напоить любовь мою томленьем!
Чтоб покинуть пределы улиток,
Бежать от мёртвого слонового дыханья,
Заморозить вдохновения бутон,
Чтоб яблока источник червь не тронул.
Примкнуть на корабле к гребцам бесстрастным,
Разверзнуть грудь и вырвав сердце лягушонком
Оставить в травах потайного уголка
Кричащим звуком смутной мандолины
В пустынном месте, где ещё мычанье
Слышно обезглавленной коровы.
Где время, заключённое в кристалл,
Вращением змеиным ищет выход
Чтоб оставить в прошлом опьяненье,
Сохранённое в безмолвии влеченье!
В грустном небе тоскливым теченьем
Обращая моё вожделенье!
Твоей рукой, любовь моя, и телом
В безмолвье прибываю погребённым!
Мумией, покрытою цветами,
С закрытым выходом на небо
С плесневеющей силой любовного неба!
Камнем брошу в воду голос ветра,
Отстранив от раны крик любовный,
Уверенно прервав прикосновенья,
Чтоб для других бутон продолжил бы цвести.
Чтобы помнить им об опьяненье
Ливни наблюдая туч надменных.
Лавр держа в своих руках влеченья
Памятью о прошлом вожделенье.
Тебе чистым пустота моя рассветом.
Ветвь зари кровавой украшеньем.
Мне очертанье гипсовою болью
Луны спокойной в обрамлении печальном.
Пустые формы те родства с тобой не ищут.
Псы заблудились, не касаясь песни яблок,
В желанье обойди тот мир окаменелый,
Не столкнуться с твоим превосходством.
Над кроватью паутины гул я слушал
Возвращающий любовь мне тучной кровлей.
Муравей гулким звуком наполнил мой воздух,
Глаза мои пленил твой ветер плачем.
Не для меня наукой, не для глаз моих
Четырьмя потоками с расчётом
Мою лачугу властно как кораблик
В присутствии мальчишек потопил.
Чтобы помнить им о том мгновенье
О любви заключённой в томленье!
Нет не моей, твоею пустотой
Был ветром переполнен воздух мой!
О, твоим, но моим теперь ветром
Видеть в прошлом моё вожделенье!
II
На белёсом коне с пепельным шлейфом длинным
Мчу я в вечернем зное краем чистой долины.
Пустоту мучительной болью разрываю я телом,
Кожу асбестовых рассветов мёртвою ветвью белой.
С проникновением в сердце источника света
С петушиной крылатою песней рассвета.
На белёсом коне с пепельным шлейфом длинным
Кружу, наблюдая за словом тропы муравьиной.
Котловиною горной с искалеченными ледниками
Сломанной башней с обескровленными щеками.
Пуст без тебя мой город, ожидающий смерти
Конной жизни моей окончательной платой.
В синеве этой нет для меня источника света
Одинокому мчащему коннику вечным закатом.