Собрался Петрович на рыбалку. В субботу. На речку, что мимо их городка течет. Хорошая такая речка. Тихая, спокойная. Так и называется – Тихоня. И рыба, в отличие, скажем, от соседской Морочки, в ней есть. То есть, осталась ещё.
Один собрался. Сам на сам. Была у Петровича мысль новое местечко проверить. Недели три назад попросил его шеф в район свозить. Служебная машина на ремонте была, а дело было неотложное, тут Петровичев "Москвичок" и понадобился. А Петровичу что? Ему в бухгалтерии своей сидеть, женские жизненные подробности слушать порядком уже поднадоело, так что он на шефову просьбу пошоферить отозвался с радостью.
Так вот, когда они уже возвращались, остановился Петрович посреди дороги по нужде, отошёл в сторонку как раз на бережок Тихони и это самое место обнаружил. Самое что ни на есть рыбацкое. И от города далеко, и Тихоня тут как раз поворот крутой делала, так что не мелко было. Рыба тут точно должна была быть.
Проверил Петрович с вечера лески на удочках, крючков с грузилами на запас приготовил. Мало ли что! Речка хоть и тихая, а неожиданности всякие на рыбалке бывают. Вон прошлой осенью Михалыч, шофёр с местной автобазы, зацепил за корягу закидушку, а на ней, известное дело, крючки на сазана килограмма на четыре, да и леска миллиметровая, пришлось ему, болезному, в воду лезть да нырять, чтобы крючок этот отцепить. Мало, всю рыбу распугал, так и сам промерз до костей. Октябрь – это, я вам скажу, не июль! Одной водки на натирание сколько ушло! Да и вовнутрь, для согреву чуть не пол литра извели! Правда, мужики в стороне тоже не остались, понятное дело. Как Михалычу не посочувствовать!
Так что крючков с грузилами Петрович припас. Червей тоже с вечера накопал – за домом в палисаднике сделал Петрович загашник: в зарослях выкопал ямку, бросил в неё разодранный рукав от старой телогрейки, сверху землицей присыпал да поливал из окна это местечко через вечер. Так что с червями у него проблем не наблюдалось.
А раненько утром, ещё и светлеть не начало, выкатил он из гаража свой видавший виды "Москвичок", который ему ещё от отца в наследство достался, покидал в багажник нехитрые свои рыбацкие причиндалы и, никого не будя, укатил на речку.
Ехать было недалеко, так что приехал на место Петрович ещё затемно. Вышел из машины, потянулся, сбрасывая остатки сна, осмотрелся –туда приехал или ещё рядом посмотреть надо, увидал на кусте на обочине метку свою – пачку из под сигарет, особым образом перекрученную – крякнул, довольный, что место сразу нашёл, загнал "Москвичок" в кусты, чтобы с дороги в глаза не бросался, достал из багажника снасти и червей, размотал неторопливо лески, поплевал на крючки для удачи, забросил удочки в воду и приготовился ждать первой поклёвки.
Утро было ясное, только на горизонте алели уже лёгкие облачка, обещая погожий день. Петрович умиротворённо смотрел на поплавки, отдыхая и от городка своего, и от рабочей недели, и от шумного семейства.
Поклёвка не заставила себя ждать. Минут через пять поплавок на левой удочке слегка дернулся, подрожал немного и резко ушёл под воду. Петрович подхватил удилище, дал поплавку вынырнуть и когда тот снова пошёл вниз, резко подсёк и на конце лески засеребрился на фоне рассветного неба полосатый окунёк величиной чуть больше ладошки.
Место оказалось неплохим, но не лучше других. И хотя к восходу в ведерке плескалось штук десять окуньков и карасиков, Петрович уже подумывал, что зря он так далеко забрался, что и рядом с городком места не хуже, и что там есть с кем поделиться рыбацким успехом, перед кем повыпендриваться, а здесь сидишь один, сам на сам, и всех дел – дёргай удочку да насаживай наживку. Даже сто грамм не с кем пропустить.
Так сидел Петрович и неспешно рассуждал, как вдруг правый поплавок без всяких подрагиваний ушёл под воду, сразу весь, целиком, как бывает, когда хватает наживку крупный сазан. Петрович схватил удочку и, не ожидая второй поклёвки, дернул её на себя. Удилище выгнулось дугой, леска вытянулась в струну и даже запела на ветерке. Силища у рыбины была нешуточная! Чтобы не порвать леску, Петрович не стал дёргать рыбу из воды, а просто, не ослабляя натяга, пошёл от берега. Через несколько секунд на траве трепыхался огромный карась, килограммов на пять, как только леска выдержала! Таких Петрович отродясь не видал не только здесь, в Тихоне, а и вообще в жизни. И попался он как-то не так, не как положено – наживку не глотал, а зацепился плавником за крючок, да и не смог оторваться.
Петрович с сомнением посмотрел на ведёрко – не поместится в нём такая махина! – и пошёл к машине взять лопатку, чтобы выкопать ямку. Лопатка нашлась не сразу – в багажнике очень давно не наводился порядок, а когда, наконец, вернулся Петрович к берегу, то неожиданно услышал:
– Отпустил бы ты меня, мил человек!
Петрович закрутил головой – кто бы это мог просить и кого, рядом никого не было.
"Приемник я, что ли, случайно включил?" – подумал было Петрович, уж больно фраза на сказочную похожа была. Недавно только они с Настюхой, младшенькой его, сказку про Емелю да щуку волшебную читали. Да только снова услышал: – Да ты головой не крути! Здесь я. От крючка-то освободи.
– Что за шутки ещё?! – вслух возмутился Петрович, – кто это говорит?
– Ты рыбу здоровую поймал?
– Ну, поймал.
– Ну так я это и говорю. Рыба, то есть. Отпустишь, что ли? Или на уху пойду?
– Что за ерунда ещё?! – растерялся Петрович. Голос действительно исходил от здоровенного карася. – Карась разговаривает, что ли?
– Никакая это не ерунда. А я вовсе не карась!
– Не рыба, что ли?
– Да нет, рыба. Только не карась.
– А что же?
– Ну, это долго объяснять. Ваша наука такой рыбы не знает.
Петрович подошёл к карасю и наклонился.
– От крючка-то освободи. Не сбегу я уже. Да водичкой меня облей, если в речку не собираешься бросить.
– Сейчас, сейчас, – засуетился Петрович, постепенно приходя в себя. – Ямку только выкопаю.
– Зачем ямку-то?
Голос исходил не изо рта, а откуда-то из района жабр. При этом рот открывался и закрывался, как у любой попавшей на воздух рыбины.
– Ямку-то зачем? – повторил карась. – Ты дальше-то что собираешься со мной делать?
– Дальше? – Петрович посмотрел на лопатку. – Н-не знаю. Ты разумный, что ли?
– Разумный, разумный. Да не очень. Крючка твоего не заметил вот…
– А ты желания исполнять будешь?
– Какие желания?
– Ну, как Емелева щука. Или, там, Рыбка Золотая.
– Не понял. Какая щука? Какая рыбка.
Петрович вкратце пересказал начало сказки про Емелю.
От карася раздался какой-то скрип, который с натяжкой можно было принять за смех.
– Нет, такие желания я исполнить не могу. Не умею. Ты, мил человек, водичкой меня полей хоть. Не могу я долго на воздухе. Сознание начинает затуманиваться.
– Да, да, конечно. – Петрович выплеснул рыбу на траву, набрал в ведёрко воды и плеснул на карася. – Да сейчас я Вам временный бассейн сооружу.
– В каком смысле временный? – карася, видно, очень волновала его будущность.
– Да вы не беспокойтесь. Я Вас, конечно же, отпущу. Только… Вы поймите, ведь не каждый день приходится с другим разумным существом встречаться. Может это вообще впервые происходит.
Петрович схватился за лопатку.
– Ну почему же впервые, – проговорил карась. – Иногда нам приходится встречаться с людьми. Правда, очень редко. Если мне не изменяет память, последний раз это было, где-то, пять-шесть тысяч лет назад.
– Ого! Это во времена фараонов!
Петрович выкопал ямку, натаскал ведёрком воды, стараясь не осо-бенно замутить её, освободил карася от крючка и осторожно положил его в импровизированную ванну. Карась мощно задышал, широко раскрывая жаб-ры и пуская струи воды вокруг себя.
– Да, – проговорил, наконец, карась, – это было во времена первого, как вы его называете, Царства. Только встречались мы не с египтянами, а с предками китайцев.
– Вот это да! Это вы так по долгу живёте?!
– Нет, конечно. Встречался не я лично, а мои далёкие предки. А живём мы в среднем лет по четыреста.
– А сколько же Вам сейчас?
– Мне уже двести восемьдесят два. В общем, большая часть жизни, можно сказать, позади.
– Да! – воскликнул потрясённый Петрович. – Нам бы так!
– Да вообще-то по нашим историческим сведениям люди в своё время жили очень подолгу. Даже дольше нас.
– Это в библейские времена, что ли? Адам и Ева, вроде бы, чуть не по тысяче лет жили…
– Да нет. Адам и Ева – это царевич и царевна первого хетского царства. Жили они семь с половиной тысяч лет назад и, конечно, не по девятьсот лет, а около восьмидесяти.
– А почему же их считают первыми людьми на Земле?
– Ну, это уж потом люди придумали. Тогда в царстве царя Савоафа тысяч пятьсот народу жило. Эдемом царство называлось. Действительно райское место было.
– Так Адам, получается, сыном Савоафу приходился?
– Ну да.
– А Ева?
– А Ева – его приёмной дочерью. Родной-то дочерью была Лилит. Вредная, говорят, женщина была. Неуправляемая. А Савоаф тяжёлый человек был. Где-то она ему крепко насолила, вот он с ней и расправился. А Еву он как родную воспитывал.
– Понятно. А за что же их Савоаф из этого рая выгнал?
– Так ведь он считал, что они ему родные дети! А они жить вместе начали! Когда Ева Каином беременная была, Савоаф узнал про это, так рассвирепел, что обоих и выгнал. Потом простил, конечно. Просил вернуться. Да Адам гордый был, не захотел. Да и потом он в то время уже своим народом управлял. С них иудейское племя началось. Может, поэтому люди их первыми на Земле и считают.
– Как всё просто! Значит до них тоже люди жили?
– Ну конечно! Люди уже около двух миллионов лет живут. Сколько цивилизаций за это время сменилось!
– Так атланты тоже жили?
– И атланты жили, и гиперборейцы. И до них еще. Титаны, олимпийцы, герои. Ну это всё на греческой да римской территориях. И задолго до этого, ещё до последнего ледникового периода жили, но о них даже в наших исторических архивах мало что сохранилось. Всё-таки ледник много чего уничтожил.
– Вот это да! И что же, Атлантида действительно под воду погрузилась?
– Да нет, конечно. Атлантида на территории ваших Соединённых штатов располагалась. И постоянно враждовала с Гиперборей.
– Так Гиперборея на нашем севере была.
– Ну почему же?! Гиперборея почти половину Европы и весь север Азии занимала. Так вот они довраждовали до того, что затеяли атомную войну и почти полностью друг друга уничтожили. Если бы мы с коломарами и дельфузами не вмешались, на Земле вообще ничего живого не осталось бы.
– А коломары и дельфузы – это кто?
– Это ещё два разумных вида на Земле. Коломары – это морские моллюски, похожие на спрутов, а дельфузы – один из видов дельфинов.
– Так дельфины тоже разумные?
– Ну, не все, только один вид. Ведь из приматов тоже только человек обладает разумом.
– Так на Земле целых четыре вида разумных существ!
– По крайней мере пять. А может и больше. На больших глубинах тоже живут какие-то разумные существа, только с ними ещё никто не общался. Там огромное давление, а так как техники в вашем понимании ни у нас, ни у коломаров, ни у дельфузов нет, то ни мы туда, ни они ближе к поверхности попасть не можем.
– Целых пять цивилизаций! Почему же вы с нами не контачите?
– Так ведь людей можно считать разумными только с большим натягом! Уж слишком много у вас нелогичных и агрессивных действий. Конечно, вы хищники, да ещё всеядные, вам без агрессии никак нельзя.
– Но ведь дельфины тоже хищники! Как же вы с ними контактируете?!
– Вид разумных дельфинов существует уже почти семь миллионов лет. Они давно, как это сказать, огуманились, что ли. И с нами, и с коломарами, да и с вами уживаются мирно, между собой не воюют. Не то что ваше племя. Вот мы и осторожничаем.
– Ну конечно. Наверное, поэтому же с нами и инопланетяне не встречаются.
– Отчасти и поэтому. Ну и ещё потому, что не так уж часто они к нам на Землю залетают.
– Понятно. Расстояния слишком большие.
– Да нет. Расстояния тут не при чём. Инопланетяне пользуются внепространственным перемещением. Нуль-переходом, если хотите. Просто наша Земля от тех инопланетян, которые освоили нуль-переход, настолько отстала в развитии, что мы им для постоянного контакта не нужны, не интересны, что ли. У них хватает, с кем общаться и без нас. А исследователи изредка к нам залетают. Раз в две-три тысячи лет примерно.
– А как же НЛО? Тарелки там всякие?
– Ну, это в основном природные явления. Правда есть ещё такое, чего и мы объяснить не можем, но мы тоже ещё мало что знаем.
– Но всё-таки побольше, чем люди?
– Кое-где и побольше. В биологии, скажем. Или в истории, в соционике.
– А это ещё что за наука такая?
– Это наука о сосуществовании различных цивилизаций. У вас она ещё не возникла. Ваши учёные других цивилизаций не знают. Или не признают. Даже человеческих.
– Ну конечно! Нашим же только артефакты подай!
– Да артефактов тоже хватает. Только уж больно косно мыслят ваши киты научные. Сами теорию выдумают, а потом всё под неё подгоняют. А всё, что не подходит – просто не замечают.
Помолчали.
– Да, – сказал, наконец, Петрович, – Вас бы к нашим китам! Знаниями поделиться!
– Да бесполезно это! – проскрипел Карась, – Они в своих дебатах застряли, не до говорящих рыб им! Мне бы с Жириновским вашим встретиться!
– А с ним-то зачем? – удивился Петрович.
– Дело у нас к нему. От всего земного разума! – Карась помолчал, опустился под воду, побулькал немного, вынырнул, продолжил, – Житья от людей на Земле не стало. Ведь не только себя гробите! И нам достаётся! Уже и на дне океанов дышать нечем, всё изгадили! И ведь никакие Катрины вас не берут!
– А он-то чем поможет!
– Ну как же! Единственный разумный политик в людском племени! И напору у него хватает! Уж если и он не сможет, только чуда ждать и остаётся! Астероида залётного какого-нибудь!
Петрович покачал головой и почесал затылок.
– Ну что, служивый, – снова заскрипел Карась, – отпустишь уже, что ли? И так я тут задержался. Надо ещё до столицы вашей добираться! А я и так свернул, отдышаться немного!
Кивнул Петрович в знак согласия, поднял Карася – тяжёлый, однако! – да и бросил в реку. Тот с плюхом ушёл под воду, вынырнул, махнул на прощание плавником и исчез.
Долго сидел Петрович на берегу, задумавшись, а вернувшись в город, всё пытался в новостях узнать, что там меняется в мире. Только всё по-старому шло. Видно и Вольфович ничем не смог помочь!
Ташкент, июнь 2010 – ноябрь 2012