Возможностей оставалось не так уж много - слишком много было израсходовано впустую, на нелепое выпячивание себя в пространстве,самолюбование, хвастовство перед другими такими же, ничуть не хуже, ОСОБЫМИ картинами.
Прежде, чем сойти со стены, следовало распорядиться своим остатком как можно лучше - обидно было стать растраченной на всякие мелочи, но кто же думает об этом, пока свеж и впереди - так много.
Теперь - оставшиеся крохи не давали спокойно уйти в бесконечность.
Следовало немедленно что-то сделать.
Те, что проходили мимо - не годились. Большинство из них казались мутными тенями, не хорошее, ни плохое, даже не интересное.
Закинь в такое искру - и пиши пропало. Угаснет, не дойдя до дна.
Оно надо?
Быть терпеливой оказалось не так уж просто.
Когда же? Когда?
И почему она не воспользовалась тем мальчиком? Он искрился ярко даже в темноте. Темного в нем было - с капельку.
А та женщина? Раздираемая противоречиями. Да, рядом с ней был ребенок, но она тоже...Тоже подошла бы.
Сколько их - ярких и светящихся, подошли бы, но что-то останавливало, "каждый раз - не сейчас" - с упреком повторяла себе. А они уходили.
Она не заметила, как появилась эта - еще дитя, но уже с каймой тьмы внутри. Чем-то она была интересна, неразвитые цветные спирали внутри закручивались так забавно, тем особым светом, что заглядевшись на невидимое для других, она пропустила мимо эту троицу, почти до неприличия, черных.
Они зажали замеченную ей девчонку в угол почти рядом. Удовольствие от производимых действий читалось слишком явно - чернота в них намертво пропиталось красным и это было очень, очень плохо.
Они могли повредить ей!
Впервые Картина почувствовала нечто вроде сочувствия. Это было странно, раньше ее заботила только она сама и производимое на других впечатление. Создатель ей говорил...говорил когда-то, но что-то такое, что она так и не смогла воспринять и запомнить. Что-то важное...
В данную минуту это важное должно было подождать с тем, чтобы его вспоминали, поскольку девчонке, которая ее так заинтересовала, приходилось худо.
Бесцветный страх заполнивший ее структуру почти закрыл те спирали, что вращались внутри, слишком агрессивно вели себя те, что окружили ее, и делали какие-то не очень приятные движения вокруг ее тела.
Кажется, ей было больно.
Картина вспомнила, как ей самой было ужасно плохо, когда ее некогда пытались изуродовать, как она изживала день за днем те последствия.
Никто бы, конечно, не смог бы нарушить ее в действительности, не для того ее создавали...Но она могла понять бесцветный хаос внутри и багряные всполохи существа, к которому оказалась не безразлична.
Они прижались к ней так близко, что почти скрыли тщедушное тело от взглядов. Звуки, что они издавали, грязными клочьями летали в стороны, даже воздух стонал от этой мути.
Картина была в замешательстве. Что она могла сделать? Живые существа так слабы, что разрушить их легко, стоит захотеть. Если бы она была человеком, то могла бы помочь чем-то этому ребенку, но кто обратит внимание на картину?
Возможностей оставалось не так уж много. Если она сейчас что-то не предпримет, то эти твари уничтожат ее последний шанс.
Что последний - она не сомневалась.
Ёшка уже отчаялась. Куда бы она не пошла, чтобы она не предприняла, эта троица ее находила везде. Они мучали, преследовали, издевались над ней, теперь же им нужна была ее смерть, и ничто не могло их удержать от этого последнего шага.
Они так ей и написали "сегодня ты умрешь".
Спастись...Для чего?
Она никому не была нужна в этом городе, куда ее привезли без ее согласия и бросили в эту школу, где она стала жертвой для всех и каждого.
Никто не хотел защищать ее.
Сегодня она сдалась, чтобы наконец смерть пришла и забрала ее.
Даже мелькающие рядом клинки не пугали ее, как та вся жизнь, которая давно перестала быть жизнью, а стала адом.
Да, она сдалась.
Они уже изрезали ей руки, кровь текла, она смотрела с напускным безразличным видом, как жизнь утекает.
- А дальше что? - вопрос, заданный неожиданно твердо и гордо, удивил ее мучителей.
- Смотри-ка, а она заговорила!
- Хочешь знать, что мы сделаем?
- Изрисуем щечки и выткнем глазки!
- Отрежем ушки и засунем в ротик!
- Посмотрим, какова ты будешь без волос, пу-у-у-у-у-гало!
Она собралась броситься на них, хотя бы на ту, что мучала ее больше остальных, но тут цветное разноцветье нахлынуло горстью цветов, запахом трав и солнечным ярким светом.
Где она? Где троица ее убийц?
Поляна, на которой она находилась так ясно...напоминала нечто забытое, что она где-то когда-то видела...Как она здесь оказалась? Это рай?
- Куда она делась?
- Ты видел?
- Ничего я не видел, отвали, ты проморгала всё, дура!
Переругиваясь и толкаясь, троица отошла от картины, отчего воздух заметно посвежел. Никто не заметил, что нечто прекрасное исчезло, но непонятным образом осталось.