На сцене смеялся и плакал,
кричал сам себе:"Ир-раклий!"
Свой голос меняя быстро,
куражился, как мальчишка.
И в нём воплощались вспышкой
то Штидри,
то Соллертинский,
то лермонтовский хранитель,
до дрожи в поэта влюблённый,
слегка от всего отрешённый,
как будто святой небожитель.
То, суетной до смеха,
Маршак от души возмущался,
то тихо по Марсову снегу,
совсем как по белому веку,
шёл Блок величаво-властный...
Всё в этих глазах и жестах,
всё в этих словах и взглядах!
И будь ореол вместо прядей,
поверили б, он- божествен!
Его божество - вдохновенье,
всё в каждом движении ново.
И вдруг понимаешь,
он - пленник
большого искусства слова.
Искусство творило чудо,-
ему поклонялись люди.
А он, как ни в чём не бывало,
ваял и писал словами,
смеялся на сцене и плакал,
и звал сам себя:"Ир-раклий!"
Январь, 70г.