Звук донёсся с окраин безрадостной ночи
Там, где окна тонули в слезах темноты. –
Металлический звук
становился всё громче,
Взбаламутив обитель сплошной немоты.
Сторонясь излученья светил неусыпных,
Будто сам – плоть от плоти –
опальная тень,
Убегал грязный пёс из породы настырных
И отчаянных. Был позади долгий плен.
Он бежал и молил, чтоб разбитые лапы
От ищеек тиранов коварных спасли.
Чтобы через все ямы, коряги, ухабы
От безумия и произвола несли.
Но глаза, что блестели надеждой скупою,
В темноте обречённой казались слепы.
Пёс, как прошлого бремя, тащил за собою,
Словно каторжник, звенья тяжёлой цепи.
Мрачный город, враждебный
к нежданному гостю
Беспощадно давил тишиной, словно склеп.
Но, ввергая всех жителей в страх,
в беспокойство,
Вызывающе бряцала ржавая цепь.
И, украдкой, сквозь жалюзи и занавески
Все высматривали – это кто там не спит?
«Может, впустим?» -
вдруг голос послышался детский.
Был ответ:
«Никогда! Он – сорвался с цепи!»
Что ж, таков приговор закосневших и слабых!
Только вдруг у того,
чей ответ был жесток,
Будто горло сдавили незримые лапы,
Или шею невидимый сжал поводок…