***

Умолкла последняя нота… Смеркалось.
На пальцы устало подул пианист
и крышку рояля закрыл. Показалось,
что худ он и бледен; болезненно чист
был профиль стремительный; тонкие пальцы
дрожали слегка на коленях его,
как будто неслышный в них звук оставался,
являясь настойчиво из ничего…
«Ну что же притихли, пора бы на ужин» –
товарища голос раздался, и мы
опешили даже: он так же был «нужен»,
как глаз резанувшая вспышка из тьмы!..
Мгновенно исчезли виденья и звуки,
и серая будничность сжала кольцом,
как будто бы смерти костлявые руки
нависли над юным прекрасным лицом…

И так постоянно, всегда и повсюду:
воздвигнут годами трудов идеал,
но дерзко подходит чудовище к чуду,
одно лишь мгновенье – и пуст пьедестал.